Дым и зеркала
Шрифт:
Он говорил невнятно. Похоже, у него не было надежды, что мы ему поверим.
«Кто сделал большую часть работы по Любви ? Нет, не отвечай. Прежде я спрошу об этом остальных. Зефкиэл! Когда Фануэл передал разработки по Любви на твое одобрение, кто, по его словам, отвечал за проект?»
Бескрылый ангел мягко улыбнулся:
«Он сказал мне, что это его проект».
«Благодарю тебя, господин. Итак, Саракаэл, чьим проектом была Любовь ?»
«Моим. Моим и Каразэла. Скорее, больше его, чем моим, но мы работали вместе».
«Вы знали, что Фануэл претендовал на авторство?»
«…Да».
«И ничего не имели против?»
«Он… он обещал нам, что даст еще один хороший проект, и он целиком будет наш. Он обещал, что если мы никому не скажем, нам будут переданы более значимые проекты, и он сдержал слово. Он дал нам Смерть ».
Я обернулся к Фануэлу.
«Итак?»
«Да, это правда, я утверждал, что Любовь — это моя разработка».
«А она была разработкой Каразэла и Саракаэла».
«Да».
«И это был их последний проект перед Смертью ?»
«Да».
«У меня все».
Я подошел к окну, посмотрел на серебряные башни, на Тьму за Городом. И начал говорить.
«Каразэл был замечательным проектировщиком. И единственным его недостатком было то, что он слишком глубоко уходил в работу. — Я повернулся к ним лицом. Ангел Саракаэл дрожал, и под его кожей вспыхивали огоньки. — Саракаэл! Кого любил Каразэл? Кто был его возлюбленным?»
Он уперся взглядом в пол. Потом поднял глаза, вид у него был гордый и воинственный. И он улыбался.
«Я».
«Не хочешь об этом рассказать?»
«Нет. — Он пожал плечами. — Но, похоже, должен. Прекрасно, тогда слушайте.
Мы работали вместе. И когда начали работать над Любовью … мы стали любовниками. Это была его идея. Всякий раз, когда выдавалось время, мы удалялись в его келью. И там касались друг друга, обнимались, шептали всякие нежности и клятвы в вечной любви. Его настроение значило для меня больше, чем мое собственное. Я существовал ради него. Когда оставался один, я повторял его имя и мог думать лишь о нем. Когда же был с ним… — он запнулся и опустил глаза, — остальное не имело значения».
Я подошел к Саракаэлу, поднял его подбородок и заглянул в его серые глаза.
«Тогда почему ты убил его?»
«Потому что он меня разлюбил. Когда мы начали работать над Смертью , он… он утратил ко мне интерес. Он больше мне не принадлежал. Он принадлежал Смерти . И раз его уже не было со мной, почему ему было не отдаться своей новой любви. Я не мог выносить его присутствия, мне было нестерпимо видеть его рядом и знать, что он ничего ко мне не испытывает. Это ранило больнее всего. Я думал… я надеялся… что если он умрет, он станет мне безразличен, и боль уйдет вместе с ним.
Вот почему я убил. Я его ударил и выбросил тело из нашего окна в башне Зала Бытия. Но боль не прошла! — Саракаэл почти кричал. Он шагнул ко мне и убрал мою руку с подбородка. — И что теперь?»
Я почувствовал, как на меня нисходит мое предназначение, как оно овладевает мною. Я не был просто ангелом, я был Возмездием Господа.
Я тоже сделал шаг к Саракаэлу и обнял его. Я прижал мои губы к его губам, просунул язык к нему в рот. Мы поцеловались, и он закрыл глаза.
Я чувствовал, как во мне разгорается яркий огонь. Краем глаза я видел, как Люцифер и Фануэл заслонились от моего света; и еще я видел, как сморел на меня Зефкиэл. А огонь мой становился все ярче и ярче, пока не прорвался из моих глаз, из моей груди, из моих пальцев, из моих губ: белый опаляющий огонь.
Белое пламя медленно поглотило Саракаэла, который, воспламенившись, цеплялся за меня.
Скоро от него ничего не осталось. Совсем ничего.
И огонь во мне угас. Я вновь стал самим собой.
Фануэл рыдал. Люцифер был бледен. Зефкиэл сидел на своем стуле и спокойно смотрел на меня.
Я повернулся к Фануэлу и Люциферу.
«Вы видели Возмездие Господне, — сказал я им. — Пусть это будет предостережением для вас обоих».
Фануэл кивнул.
«Да, конечно. O, я понимаю. Я… я вернулся бы к работе, господин. К своим основным обязанностям. Если ты не возражаешь».
«Иди».
Шатаясь, он подошел к окну и погрузился в свет, неистово махая крыльями.
Люцифер приблизился к тому месту на серебряном полу, где совсем недавно стоял Саракаэл. Он опустился на колени, печально глядя перед собой, словно пытался обнаружить останки ангела, которого я уничтожил, щепотку пепла, или частицу кости, или опаленное перо, но там совсем ничего не было. Тогда он поднял на меня глаза.
«Это неправильно, — сказал он. — И несправедливо».
Он плакал; слезы ручьями бежали по лицу. Возможно, Саракаэл первым из ангелов полюбил, зато Люцифер первым проливал слезы. Никогда этого не забуду.
Я бесстрастно смотрел на него.
«Это было справедливо. Он убийца. И потому тоже убит. Ты призвал меня исполнить мое предназначение, и я это сделал».
«Но… он ведь любил . Его нужно было простить. Ему нужно было помочь. Его не следовало вот так уничтожать. Это неправильно ».
«На то была Его воля».
Люцифер замер.
«Тогда, наверное, Его воля неправедна. А голоса во Тьме говорят правду. Как может быть праведным такое?»
«Это правильно. На то Его воля. Я в точности исполнил мое предназначение».
Тыльной стороной ладони он вытер слезы.
«Нет, — спокойно сказал он. И медленно покачал головой. А потом добавил: — Я должен над этим подумать. И теперь я ухожу».
Он подошел к окну, шагнул в небо и исчез.
Мы с Зефкиэлом остались в келье одни. Я подошел к его стулу. Он кивнул.
«Ты исполнил свое предназначение, Рагуил. Не хочешь ли ты вернуться в свою келью и ждать, когда в тебе снова появится нужда?»