Дымка в зеркалах
Шрифт:
И не стоит говорить, что с тех пор как разорвала помолвку, ничем не пользовалась, потому что… потому что не с кем было.
– А я принес инструменты для замков. – Он улыбнулся смущенно, и ее злость улеглась. Томас наклонился и прижался своим лбом к ее. – Как-то не был готов к подобному…
Леонора не знала, что и сказать. Она ощущала себя разбитой и… и обманутой.
– Что ж. – Он сделал шаг назад. – Раз ни один из нас не проявил должной предусмотрительности, давай-ка лучше сосредоточимся на обеде.
Больше всего на свете
Девушка несколько раз глубоко вздохнула, и здравый смысл стал возвращаться. Господи, о чем она вообще думала? Это не любовь, а всего лишь вожделение, так что надо поблагодарить провидение, что все закончилось, не начавшись. Во всем виноват чертов адреналин, который зашкалил после сегодняшнего приключения.
– Обед, – произнесла она глубокомысленно. – Ты прав. Это было чистой воды безумие. – Заметив, что все еще сидит на стойке, Леонора добавила: – И вообще негигиенично.
– Возможно. Но зато мы нашли ответ на одну из загадок.
Леонора спрыгнула со стойки и едва не приземлилась на пятую точку. Оказалось, что ноги плохо ее слушаются. Они предательски дрожали. Последствия сильного возбуждения. Черт. Она старательно вдохнула-выдохнула, заправила в узел несколько выбившихся прядей и ровным голосом спросила:
– Какую загадку?
– Почему в этом доме такая большая кровать. Я выбирал ее для себя. Должно быть, это было своего рода предчувствие.
Та-ак. За такую наглую самоуверенность надо отомстить. Тонко. Чем она там собиралась удивить его сегодня? Кулинарные изыски, обманчиво простые, но продуманные до мелочей, а потому неожиданно вкусные. Отменяется. Леонора извлекла из холодильника остатки вчерашнего картофельного салата и слегка пожухший латук.
– На твоем месте я бы не слишком обращала внимание на этот гормональный всплеск. – Она захлопнула холодильник и водрузила салат на стол. – Сам говорил, что всему виной пережитый страх.
– Что ж, если хочешь, можешь свалить все на адреналин. – Он смотрел как-то слишком пристально. – Но ведь это было по-настоящему, разве нет?
Решительно повернувшись к нему спиной, она тщательно мыла руки и сделала вид, что не слышит вопроса.
– Леонора!
– Что? Если ты не заметил, я пытаюсь соорудить нам обед.
– Ты ведь не притворялась, когда… ну, несколько минут назад?
– О Господи, – пробормотала она, вонзая нож в батон хлеба. Корочка хрустела. Замечательный хлеб. Убила бы этого Уокера.
– Ну сделай милость, признайся. А то мое мужское эго не оправится от такого удара.
Девушка бросила взгляд через плечо. Его глаза блестели, и выглядел он чертовски сексуальным и весьма довольным собой. Непохоже, чтобы у Томаса Уокера были проблемы с самооценкой. К тому же надо быть полным кретином, чтобы не заметить, что она была предельно откровенна. И вела себя почти вызывающе.
Но его жена сбежала с другим мужчиной, напомнил ей внутренний голос. Вдруг он и вправду вовсе не так уверен в себе, как кажется?
– На будущее можешь запомнить, что я ужасно посредственная актриса, – сказала она. – Мне еще никого не удавалось обмануть.
Леонора занялась бутербродами. После паузы он сказал:
– Я тоже не притворялся, честно.
– Я заметила, – буркнула она, вспомнив тело Уокера и то, как она чувствовала его эрекцию.
К тому времени как они уселись за стол у окна и принялись за еду, атмосфера несколько изменилась. Чувственность все еще витала в воздухе, и между ними словно осталась незримая связь, но теперь это были лишь мягкие полутона, оттенки чувств. Ушло напряжение, сменившись ощущением близости. Леонора поняла, что ей удивительно хорошо вдвоем с этим человеком. Может, все же не стоило кормить его вчерашним салатом?
Когда они мыли посуду, туман поднялся, и видимость существенно улучшилась. Томас надел куртку и вышел на улицу. Леонора стояла на пороге, обхватив себя за плечи, – резко похолодало, и в темном, чистом небе сияли колючие звезды.
Уокер задержался на ступеньках и придирчиво осмотрел холл.
– Тут полно работы, – заявил он. – Надо поменять окна и переделать ванную комнату. Полы хорошие – солидные дубовые доски и нуждаются лишь в полировке.
– Ты останешься в Уинг-Коув после того, как наше расследование закончится? – спросила Леонора.
– Не знаю. Я приехал сюда после смерти Бетани, так как чувствовал, что Дэки в беде. Решил, что поживу тут, пока он не выйдет из депрессии. Вообще-то меня ничто не связывает с этим городом: работать можно где угодно – был бы компьютер. Ренчу тоже все равно… А ты? Та работа в Калифорнии важна для тебя?
– Да нет. Я могу вернуться, если захочу. Но захочу ли я, когда придет время? Там видно будет.
Леонора не могла облечь в слова неясное, но весьма настойчивое ощущение, что эта поездка в Уинг-Коув станет своего рода поворотным моментом всей ее жизни. Почему-то ей казалось, что потом все будет по-другому.
– Я привязана только к своей бабушке. Если мне придется переезжать, то и она переедет, чтобы быть рядом, – твердо сказала она.
– Ну это понятно, – отозвался Томас.
Потом он сделал шаг назад и поцеловал ее. Не обнял, просто прижался губами. Леонора не отстранилась, но и не подалась навстречу.
– Не думаю, что все дело в адреналине, – сказал он, когда поцелуй закончился.
Леонора молча смотрела, как он идет к машине, садится, заводит мотор. Большой черный автомобиль мягко тронулся и быстро исчез из виду.