Дымный сон

Свон Влад

– Читай, – полузадыхаясь, выдавил Лиси.

«10:00. Артаут. В одной из квартир улицы Морганная 3, дом 47, был найден труп молодой девушки».

– Рикки, чем ты хочешь меня удивить?

– Знаешь кто это?!

– Нет, а должен?

– Это же Чикита Бездартингтон.

– А, фикрайтерка-фэнтезиня.

– Не просто фикрайтерка, а очень популярная!

– Ты поэтому чуть от Кей-дерьма коней не двинул?

– Ну, я любил ее рассказы, а тут…, – взгрустнул Рик.

Дин продолжил читать: «Причиной

смерти, как сообщают следователи, могла послужить депрессия», – и не смог сдержать кислую улыбку.

– Весело?

– Классика Артаута. Писака решает свести счеты с жизнью выпрыгнув из окна.

– Но она не…

– Я образно.

– Дин, ты же сам писатель и…

– Бывший, – перебил Вокс.

– Ну-ну, а я – не байкер.

– Так не байкер, верно. Или пересесть с мотоцикла на велосипед с мотором, делает тебя одним из банды «Беспечных Ангелов»?

– Ой, ну не суть, – Рик поднес кружку к губам, вдохнул пар и посмотрел на собеседника исподлобья. – Мне это на руку.

– Что?

– Смерть, – его тон помрачнел. – Пей пиво, кстати.

– А?

Дин и не заметил, как официантка выполнила заказ.

– Пей-пей, поможет лучше слушать, – подталкивал Лиси.

Вокс повиновался и глотнул. Мерзкая горечь ополоснула рот, и жидким камнем потекла по горлу. Парень сморщился, будто съел собачий помет, но в голове мигом полегчало, посторонние мысли и звук внутреннего голоса затихли.

– Вау. С почином. Моя первая девятка.

– Готов?

– Ну?

Дин проморгался и не понял, что происходит. Либо пиво чересчур и быстро ударило по мозгам, либо… Но черты Рикки, как и сама обстановка в баре, размылись, окутались туманом, будто просочившимся с улицы. Он ощутил дискомфорт, усилившийся из-за мерзкого треска и мигания лампы над столом.

– Мне не хорошо.

– Это нормально, – успокоил Рик. – Ты же впервые пьешь настолько крепкий алкоголь? Сидовуха в сравнении соком кажется, да?

– И не говори, – Дин прикрыл рот ладонью, опасаясь, что пиво выйдет обратно.

– Ну ладно, ты главное внимание не теряй. Я позвал тебя, чтобы обсудить творческий кризис, точнее, выход из него.

– Зачем?

– Дин, у тебя талант, попусту простаивающий и из-за чего? Расставания с девчонкой?

– Знал бы…

– Знаю, потому и тычу без всякого зазрения совести. Проблема в том, что ты из авторов, не нашедших причину, то есть писать-то писал, но зачем – не понял. Но со стороны виднее, дружище, и сейчас я поясню, – Рик наклонился вперед и прошептал: – Недостаток внимания и похвалы.

– Чушь! – выпалил Дин. – Я не страдаю подобной хренью!

– Серьезно? А как еще объяснить связь между твоим застоем и уходом барышни? Она ведь была чтецом, если не ошибаюсь? Проверяла и давала советы, касаемо текста, выступала своеобразным, но непрофессиональным редактором, критиком, и группой поддержки в одном лице?

– И?

– Очевидно, что с ее уходом, своеобразная «команда» растворилась в небытие, но в идеале не должна была.

– Что ты несешь?

–

Правду, мсье Вокс. Сам посуди. Что отличает профессионала от новичка? Опытный писатель не надеется на одобрение, потому что знает, чего хочет. Он работает «на» и «для» себя, выступает критиком, редактором и далее по списку. А начпис, наоборот, не найдя причины для творчества, шатается, как в лесу, и единственным лучиком света, то есть поводом, становится похвала. Не зря существует куча групп, где детишки ищут себе помощников, соавторов, чтобы воплотить в жизнь идею. Как думаешь, чем они по-большей части заняты?

– Поддержкой, – буркнул с полуотрыжкой Дин.

– Вот-вот. Сидят и занимаются лизоблюдством, делятся наработками, обсуждают, подталкивают, но писать? Ну, может чего и напишут, если Венера и Меркурий транзитнутся единовременно, а Марс им не помешает, – Рикки хихикнул. – О разочаровании, с которым сталкивается молодняк, осознав, что писарюжек в радиусе ста метров – тысячи тысяч, – умолчу. И прочее. Могу перечислять до бесконечности.

– А я причем?

– Как?! Ты не понял?! Дин, ты метишь в высшую лигу, но застрял вместе с детьми!

– Не пори ерунды. Мне не нужно…

– Ага, потому ты пишешь мне сообщения десятками.

– Я делюсь мыслями.

– А мог бы переносить на бумагу. Но ты ждешь, что я одобрю и похвалю, как Дей…

– Заткнись! – перебил криком Дин. – Не говори о ней, не сейчас и не здесь.

– Хорошо. Остынь, – Рик откинулся на мягкую спинку дивана и выжидающе посмотрел на друга. Через минуту, он добавил: – Нужно двигаться дальше, и у меня есть отличная мотивация.

– Неужто та самая смерть?

– Угу.

– Бред.

За угловым столиком, где сидели товарищи, наступила тяжелая тишина. Часы на стене глухо тикали, и у Дина заболели виски. Он надавил и помассировал их. Туман потихоньку рассеялся одновременно с демонической аурой Рикки. Теперь, предположил Вокс, слова друга зазвучат адекватней. Каким образом смерть должна заставить снова писать? Забыть прошлое и вернуться в процесс, приносящий раздражение без эмоциональной подпитки от человека со стороны? Никто не одобрит, не посоветует, не похвалит и… Черт возьми! Рик прав, и я на самом деле писал ради внимания любимой. Сволочь, знает, на что давить. Дин ощутил жжение в животе, резко сменившееся на приятное тепло; очевидно, «эффект» от пива, но Вокс принял ощущение за особый знак. Не зря ему стало комфортно при принятии проблемы. Пора идти вперед… Но как?

– Что ты предлагаешь? – сдался Дин Вокс.

Рик Лиси радостно хлопнул в ладоши.

– Писатели суицидятся, дружище, что нам на руку.

– Почему…?

– Конкуренция снижается, ну!

– Это должно подстегнуть меня к творчеству?

– А что, нет?!

– Чепуха!

– Подумай! Пока ты будешь писать роман или рассказ, решишь издаться, но засомневаешься из-за конкуренции на рынке, и тут БАХ, – он ударил о стол, и из чашек расплескались напитки, – очередь проредела, и тебя ждут с распростертыми объятиями!