Дырофермеры

Егорова Наталья

– А что за продукцию они запрашивали, гра Йаф.

Левое крыло советника мелко задрожало. Йо Хо первый раз видел излучаемое им недоумение.

– Местное неразумное земноводное в текстильной упаковке.

– В живом виде?

– Да, грагра. И вот что странно. Обычно такие заказы мы получаем при недостатке живой биологической массы.

Но в качестве сырья мы также неоднократно получали биологическую массу, причем зачастую в живом виде: насекомые, те же земноводные, полуразумное млекопитающее!

Да. Непостижимая логика.

Йо Хо кивнул глазами и бессознательно погладил пушистого зверька с четырьмя лапами. Тот мелко завибрировал задним отростком и произвел короткий мелодичный звук. Йо Хо умилился, как всегда при взгляде на это малоногое и малоглазое.

– Мы получили даже представителя господствующей разумной расы и включили его в счет оплаты. Он передан на воспитание на С-12 – генетическая карта тамошних жителей всего на 0,2 процента отличается от П-21.

Малоглазое принялось чесать лапой за рудиментарным крылышком на голове.

– Словом, я считаю аборигенов П-21 слишком непредсказуемыми и ненадежными партнерами.

Йо Хо вздохнул и свернул хоботок.

– Хорошо, гра Йа. Закончите партию и закукливайте автоматы. И вычеркните П-21 из списка потенциальных заказчиков.

* * *

Нобелевка, а с ней всемирное признание, снова обошли Витьку стороной.

Под лягушачьим ливнем жители Гуляевки не сразу заметили, что дырьки сворачиваются в клубки, становясь похожими на лысоватых ежиков. Каждый засунул лапки в дыру на пузе, после пропихнул туда же голову и самым невообразимым образом вывернулся наизнанку, всасывая сам себя.

Серые круги еще некоторое время парили в воздухе. Если кому-нибудь пришло в голову поэкспериментировать, возможно, оказалось бы, что они по-прежнему втягивают предметы. Но гуляевцы

были слишком ошарашены, а единственные, кто сохранял трезвый рассудок – Игнат Фомич и Витька – занимались сбором и сортировкой: лягушек в одну корзину, носки – в другую.

Телекомпания невероятное событие заснять не успела. Правда, камера съемку все-таки вела, но ее буквально на первой секунде повалили, и весь сюжет состоял из лениво бегущих по небу облаков и бессвязных криков.

Произошедшее оставило послевкусие неловкости. Никому не хотелось вспоминать, как они швыряли дырьков, топтали лягушек и кричали всякие глупости. Все предпочли делать вид, что никаких дырьков никогда и на свете не было, а статьи – ну, мало ли чего в этих статьях понапишут, не верить же теперь всему подряд.

Воспоминанием о тех днях в Гуляевке осталась только статуя мэра. Сваянная наспех, за три года она раскрошилась, так что вместо задумчиво-вдохновенного лица получилась монстроватая рожа, а левая рука и вовсе откололась.

Подростки густо расписали статую из баллончиков, а на обрубок дядя Гога повесил рекламу своей пекарни.

Французский ресторан в Гуляевке просуществовал два года, потом Игнат Фомич увлекся стеклодувным искусством. Стеклянные скульптуры его работы сделались так популярны (две из них до сих пор выставляются в Третьяковской галерее), что витькина мама уволилась из Сельбанка и посвятила все время вышиванию крестиком картин – милых, хотя и не выдающихся.

А что же сам Витька?

Свою добрую славу Витька все же заполучил – много лет спустя, когда изобрел многоканальный межпространственный телепортатор. Правда, к тому времени он успел избавиться от прозвища Муха-брык, обзавестись умением гладко говорить, женой Еленой Ивановной, тещей с тестем, четырьмя детьми, геморроем и гипертонией, а потому радоваться всемирной известности ему стало слегка некогда.