Дышать счастьем
Шрифт:
— Ладно, подкормлю твоего чемпиона домашней едой, хотя в клинике прекрасный повар, готовит, как в ресторане. И может статься так, что твой Артем пошлет меня на три буквы вместе с пирогами.
— Не пошлет. Он любит девчонок твоего типажа — высоких, стройных, беловолосых. Черт, я уже ревную. Жалко отдавать такого парня, но и себе оставить не могу.
— Заткнись, Зоя, бесят твои речи на эту тему. Заведи себе гарем в таком случае, если хочешь нескольких мужчин сразу.
— Марк, хоть и мягкосердечный, но не позволит. А так, я бы
— Циничная стерва и извращенка! — поражаюсь я и еле сдерживаюсь, чтобы не запустить в нее что-нибудь тяжелое. — И что в тебе только мужики находят?
— Ооо, запахло завистью, — говорит Ковец, — ладно, некогда мне тут с тобой трепаться. Устрою сегодня развлекалочку с Марком и выбью из него все мысли об измене, — похрустела она костяшками пальцев.
— Что значит, выбьешь? — ужасаюсь.
— А то и значит — отхлестаю его стеком или, может быть, плеткой.
— Зачем ты мне говоришь такие вещи?!
— Чтобы ты усвоила: Марк — мой личный раб, а я его Госпожа. И ему нравится играть со мной в подчинение, нравится выполнять мои команды, например, лизать ноги или кое-что другое. Видела бы ты сейчас свое лицо, Крапива, — расхохоталась Зоя.
— Да вы оба психи… Откуда только взялись на мою голову? Артем — тоже твой личный раб? — язвительно интересуюсь.
— Нет. Он нет, — серьезно ответила Ковец, — Калачев само воплощение мужественности и гордого самолюбия. Эти игры не для него.
— И на том спасибо. А то у меня появилась хорошая мыслишка послать вашу шайку извращенцев куда подальше и больше никогда не отпирать тебе калитку. На будущее: никогда ничего не рассказывай мне об унижениях Марка. Не хочу знать подробности вашей противоестественной сексуальной жизни.
— Очень даже естественной. Кое-где раньше был матриархат, женщины имели власть над мужчинами и нередко применяли по отношению к ним грубую силу. Оттуда все и пошло. Неприятно? Понимаю. Ты-то думала он нормальный чувак: богатый, красивый, ласковый. Тяжело разочаровываться в людях.
— Я привыкла. Но ты-то что знаешь о разочаровании?
— Ты права — ничего, — легкомысленно отвечает и встает с дивана. — Ладно, пока Крапива-оптимистка.
Мои дорогие читательницы! Спасибо вам, что ставите звезды, подписываетесь и комментируете книгу! Ваша поддержка очень важна для автора. Люблю вас!
Глава 18
С утра пораньше на моей кухне творится что-то невообразимое. Не имею ни малейшего представления, как готовить осетинские пироги, поэтому в духовку отправляется самый обычный пирог с сыром. Как будто и правда задалась целью окрутить бедного парня. Это все Зойкино влияние, надо полагать. Пора избавляться от ее гнета. Пирог вкусно пахнет, так что думаю, не придется краснеть перед чемпионом ММА.
Подъезжаю к клинике на такси и иду прямиком в палату, где лежит Артем.
—
На приветствие Калачев не отвечает, а его лицо выглядит кислее, чем было в прошлый раз.
— Круглые сутки смотришь «Матч»? Отвлекись ненадолго, принесла тебе поесть.
— Вот уж спасибо, но здесь меня кормят, как на убой.
— Это пирог с сыром, — заговорщически произношу.
— Да ты что, — не впечатлился боец.
Может, Зойка меня надурила, и нужно было притащить сюда кусок жареного на гриле мяса вместо пирога? Выкладываю пирог на тумбу и чуть приоткрываю фольгу, чтобы по палате поплыл вкусный запах. Артем покосился на мое приношение, но ничего не сказал.
— Подать кусочек? — полюбопытствовала я.
— Съешь сама.
— Ну уж нет, для тебя старалась.
Он никак не отреагировал на мое заявление.
— Хочешь, почитаю тебе? — пошелестев страницами своего ежедневника, спросила я. — Только здесь написано на английском языке. Хорошо знаешь английский?
Ответа не последовало.
— Молчание — знак согласия, — оптимистично говорю и начинаю читать Артему свой дневник, который никогда не покидал сумочку. Титульная страница начиналась со слов: «Welcome to my mad world! (Добро пожаловать в мой безумный мир!)
Я с воодушевлением читала Артему о своей беззаботной жизни, о жестокой болезни, которая чуть не угробила меня, о жизни с высоты инвалидного кресла, о казино, где погиб Саша, о маленьких детях, которые попали в детский дом. Когда дошла до строк про Никитку и Тему слезы навернулись на мои глаза. Как они там? Я не забыла о них. Ежемесячно отправляю директору детского дома огромную сумму денег. Она уверяет, что малыши ни в чем не нуждаются. Когда вернусь в Москву, то первым делом посещу интернат, и если она солгала — жестокая кара настигнет эту женщину, клянусь!
— Тебе бы сценарии к сериалам писать, Алена Крапива, — пристально посмотрел на меня Артем, — и хотя мой английский далек от идеала, кое-что все же понял.
Украдкой смаиваю слезу и поднимаю голову.
— Я и к своей-то жизни не могу написать достойного сценария. Попробуешь пирог, пока еще теплый? — спрашиваю, ни на что не надеясь, но Артем едва заметно кивает.
— Есть лежа, опасное занятие, но, так и быть — рискну, — говорит он.
Поднесла кусочек пирога к его рту и улыбнулась:
— Рисковый ты парень. Больше не поешь арию одинокого волка?
— Мои вокальные данные здесь не оценили по достоинству, так зачем же стараться понапрасну? Нет, больше не пою, — тень улыбки легла на его красивое лицо.
Артем медленно прожевал порцию и попросил добавки. На радостях скормила ему целый кусок.
— Я понял, что зря отказался от завтрака, когда почуял запах твоего пирога. За это спасибо. Но так и не понял, для чего все это? И только попробуй сказать что-нибудь про жалость.