Дышать!
Шрифт:
– Не весёлые они вовсе! Я их такими не считаю.
– Ты не считаешь, но тот ты, который танцует на барной стойке, уж точно считает.
– Я хоть одетый был?
– Смотря в какой раз. Я вот о чем. Всё "весёлое" ему. Может быть, иллюзия твоя, вовсе не иллюзия, а иллюзия ты...блин...чего-то мне в голову дало.
Он покачнулся . Раскрыл рот в зёве. Показались свежеотбеленные зубы. Передний был восстановлен, без
< Щёлк! >
Стою поодаль. Вижу себя подпитого, как обнимаю прибывших "прочих". Как широко кричу в сторону бармена. Руки забарабанили по столу, нетерпеливо схватили бутылку и досуха её опустошили. Понеслись часы. "Я" -- балагур. "Я" вроде бы счастлив.
Уже в ночи, когда потихонечку народ стал расходиться, криво улыбающиеся пьяные глаза подбрели ко "мне". Белоснежные зубы защебетали что-то в "мои" уши. "Я" в стельку пьяный вдруг отрезвел, что-то отвечал. Разговор их все сильнее и сильнее пугал "меня".
Наконец, "я" остался один. В своей квартирке. С чашкой горячего чая. "Я" уставился в стену, не моргал. Наконец, я поднял руку, но он не поднял в ответ. Уже было пора. Уже было спокойно. Я согнул пальцы, но он противился руке. Задергался.
< Щёлк! >
Я остался наедине с книжкой. Катюша вышла в уборную. Я положил сборник на катюшину сумку, и еще раз глянул в читалку. Глаза округлились, завидев незнакомую еще страницу. Я хлебнул виски и быстренько с ней расправился, быстрее пытаясь перелистнуть дальше. Но вновь загрузка замерла.
Я уставился в окно. Там было совсем темно. Будто бы кто-то выползал: черный, из черной земли в черную атмосферу. Подкатил перепой. Мрак играл в воображении. Что-то мерзкое, змееподобное, но с человеческим лицом. Я не услышал, как зашла Катюша. Она подкралась, снова легла подбородком на мое плечо.
– Что там? Что-то видишь?
Решал в голове стоит ли рассказывать пьяные причуды фантазии. Повернулся к ней, чтобы заговорить, и стукнулся носом об её нос. Понял, что губы наши почти вплотную друг к другу.
– У меня читалка сеть нашла.
– Да?
– голос её стал тихим, - Может и телефон найдет? А книжка моя не понравилась?
– Я прочитал один рассказик. Про иллюзию и щелчки пальцем.
– И как тебе?
– Я не умею щелкать пальцами.
Катюша отпрыгнула и вдруг стала бойко задорной.
– Ты что?! Я тебя сейчас научу.
– Нет, не надо. Лучше...давай..эм, - перепой начал плести язык, - Возвращайся на плечо, смотри в окно и слушай.
Катюша так и сделала, щекой я ощущал, как она улыбается. Взял читалку и прочитал всего один абзац.
"Уставился во тьму. И тишина и тихий рёв начали играть злую шутку. Стали мерещиться изгибы и движенья. Я стал и верить и предполагать, что прямо сейчас, раз шаги здесь не слышны, прямо сейчас из ниоткуда звериная лапа схватит мое лицо, сожмет и не отпустит. Что кончится мое дыханье в ней, и сказать я уже ничего не смогу. Уставился во тьму и пытался не бояться. Там не было ничего, и было слишком многое. Меня тошнило, но тошнить было нечем. Уставился во тьму, потому что смотреть больше было некуда."
Пауза. Мы оба смотрели в окно. Черный прямоугольник, прячущий целый мир. Прежде чем услышать голос, я почувствовал, как движутся её щеки:
– Нельзя смотреть в темноту. Если смотреть, и сам станешь темным внутри. Впустишь её в себя.
– А куда смотреть? На лампочку что ли?
– Уж лучше на нее. Темнота уродует. И не проходит. Не надо.
– Ты драматизируешь.
– Только попробуешь, и тут же начнешь что-то в ней находить, что-то в ней замечать.
– Может быть, замечаешь в ней что-то, потому что что-то в ней есть.
– В ней обязательно что-то есть. Что-то пугающее, что-то страшное. Но не смотри. Просто не смотри.
Катюша внезапно переменилась. Щекой я почувствовал улыбку. И, кажется, она повернула взгляд к лампе.
– А если бы была возможность, ты бы постоянно ехал по экватору планеты, чтобы не кончался день, или чтобы не кончалась ночь? Влево, или вправо?
– И часто ты о таком думаешь?
– Постоянно.
– Надо проверить телефон. Верно?
– Я бы ехала влево, куда и Солнце едет. Всегда был бы день. Всегда было бы светло.
Сперва я, следом и она, мы проверили телефоны. Сети не было.
– Что будем делать?
– Сейчас спать, а завтра пойдем пешком. Может, машину какую-нибудь поймаем, или сеть найдется. Всяко лучше, чем здесь ждать..хм..ждать неясного ничего.
– А спать? Вместе?
Лицо Катюши покраснело от робости. Взгляд теперь спрятался в угол палаты. Я по-отечески взял её руку, погладил. Пошатнулся, осознал уровень перепоя. Понял, что в ночи вполне может стошнить.
– Раздельно.
– Одной страшно.
– Не бойся, я ведь рядом. И утро совсем скоро будет.
После нескольких минут приготовлений, я упал на кушетку. Тут же вырубился и в сознание не приходил до утра. Но спал беспокойно. Снились грубые болезненные прикосновения. Звериные когти, скользящие по коже. И звуки. То хруст, то шарканье. Дыхание. Хриплое астматическое. Вскрики и всхлипы. И мерцания света. То рыжего, то белого.
***