Дышать!
Шрифт:
Но искусство смерти требует. Порой не вполне буквальной, но без смерти невозможно. Чтобы что-то родить, должно что-то умереть. Иногда художник, а иногда его свобода. И почти всегда должно умереть желание родить снова. В общем, грязь должна засохнуть, хотя может и загустеть". И Дафна, оглянув всех, защебетала "Да, в отделе канцелярии завелся "певец бутылки"!". Её находили красивой, но не я. Мне просто не нравились блондинки.
Нечего сказать только о Кетти. Вечно летает в облаках и молчит с таким лицом, будто кто-то умер. Я точно знал, что под вязанной кофтой она прячет пирсинг в сосках и татуировку с Ктулху, однако её лицо и её
Неон парадного входа перекрасил наши лица в красный цвет. Стрип-бар "Багровая полночь" ждал нас, наобещал лучших девочек в штате и коктейли по 99 центов. Хлои спешила докурить сигарету, чтобы мы наконец вошли. Хмель начал отступать, и нужно было срочно заполнить животы новыми порциями. Пахло ванилью. Транс раздавал листовки, у нас уже была одна, но он подошел рассказать о сегодняшней программе на ночь. У кого самая большая грудь, кто позволяет себе немного больше во время привата, какое бухло лучше не пить. Я заметил, что окна подвала забиты досками, а на верхних этажах решетки. Пока я разглядывал дом, Хлои засосала транса в губы. Мне показалось, что у него сифилис, но говорить вслух я этого не стал. Все мои домыслы основывались на прочитанной в энциклопедии статьи. Я лишь сделал вывод из того, что я умудрился вспомнил статью, - "Срочно выпить!" - меня поддержали хором. Внутри было жутко грязно. И не было ни одного человека. Дверь за нами закрылась и открыть её, чтобы хоть немного осветить коридор красным неоном, у нас уже не получилось.
Мы простояли с минуту в темноте. Кто-то прикоснулся ко мне. Легкая дрожь пробежала по спине, когда к одной руке добавилась и вторая и третья. Руки опоясали меня, чья-то ладонь проползла по спине. Я отошел от двери всего на шаг, но когда снова потянулся к ней, ничего нащупать не получилось. Только пустота. И тишина. Ни одного звука, лишь тяжелое дыханье со всех сторон. Я шагнул туда, где должна была быть дверь с протянутыми вперед руками, шагнул еще. Третий раз -- ничего. Встал столбом, не понимая, как такое возможно. Снова обернулся, пошел на звук дыханья. Левую схватила мокрая миниатюрная ладонь, правую другая такая же. Ни слова. Еще минуту.
Наконец послышался голос Кетти "Кажется, стало громче". Голова моя кружилась, но я вполне трезво судил, что Кетти ошиблась. Меня опередил Тедд "Ты совсем рехнулась?!". Тут же прозвучал выстрел. В короткий миг вспышки, когда пуля еще не прошила Тедда насквозь, я успел увидеть полный людей коридор. Нас было не пятеро, нет. В два метра шириной, он был заполнен в несколько рядов. Я видел контуры женских волос и отблески заплаканных глаз. И грохот. Рвущий барабанные перепонки, эхом разлетающийся вглубь. В ушах зазвенело, а в груди забилось. Я рванул так быстро, как могли бежать ноги. Сзади закричала целая толпа. Первой я врезался в Хлои, она завизжала, а я схватил её за плечо и рванул с собой. Еще через пару секунд мы сбили с ног Кетти, она вопила "Прошу, не надо!".Крик сзади терял людскую природу, нет! Это была толпа! Вовсе не люди! Мы побежали втроем и бежали долго. Пока силы во мне не закончились, пока дыханье не потерялось напрочь, пока я не понял, что последние пять минут тащу по полу обессиленных Хлои и Кетти.
"Вроде тихо", - сказал я, заметив, что криков сзади уже не слышно. "В Тедда стреляли? Его убили?" - спросила Хлои. "Тихо.
– ответила Кетти, - Так тихо, но не слышно, как стучится сердце". Вдруг для себя я заметил, что Кетти права. Что сердце бьется, разве что не вырывается, но его не слышно. Ни пульс в ушах, ни вообще. Что кругом тишина и лишь дыханье тяжелое мое и слабее у Хлои и Кетти. Стало жутко, стало страшно. Однако признаваться в страхе я не имел права, и сказал "Мне интересней, почему не было слышно наших шагов", от сказанного стало страшнее в сотню раз. Я сам сказал, но понял спустя секунду, все то время, что мы бежали, не было ничего. Только тяжело ртом, и со свистом носом. Вот и все. Я хлопнул в ладоши, и глухой шлепок все-таки пробился до меня. Хлопнул себя по щеке. Так же глухо. Кетти заплакала, а понял я, что это Кетти, только из-за голоса Хлои "Не сейчас, сейчас нельзя".
Уставился во тьму. И тишина и тихий рёв начали играть злую шутку. Стали мерещиться изгибы и движенья. Я стал и верить и предполагать, что прямо сейчас, раз шаги здесь не слышны, прямо сейчас из ниоткуда звериная лапа схватит мое лицо, сожмет и не отпустит. Что кончится мое дыханье в ней, и сказать я уже ничего не смогу. Уставился во тьму и пытался не бояться. Там не было ничего, и было слишком многое. Меня тошнило, но тошнить было нечем. Уставился во тьму, потому что смотреть больше было некуда.
"Эй", - Хлои взяла меня за плечо. Я обернулся и увидел свет. В её руке был телефон. "Почти сел" - сказала она, - "У Кетти тоже". Рядом с телефоном стояла и Кетти. Свет едва достигал стен, он прекращался почти моментально, освещая не больше полуметра. Я обнаружил себя на коленях и в слезах. Пошарился в карманах, - "Мой, наверное, выпал пока бежал".
"Откуда мы пришли? Оттуда?" - спросила Кетти. Я кивнул, мне помогли встать, и мы пошли дальше. "Снаружи дом казался меньше" - скользнула щербинка Хлои. "Он и был меньше".
Ноги шатались, мы шли вплотную друг к другу. Виски кололо или похмельем, или чем-то еще. Два вытянутых вперед фонаря шатались в стороны. От тряски видимое ничего зернилось. Свет коридору был будто чужд, будто от него становилось только хуже. Но без света становилось страшно -- я понял это, лишь раз обернувшись и не увидев ничего. "Пол наклонен. Заметили? Мы идем вниз" - щербинка Хлои, Кетти схватила мою ладонь своей мокрой. "Но ведь должен быть конец?!" - мой вопрос не ждал ответа. Весьма быстро мы поняли, что устали слишком сильно, что слишком рано пошли дальше, что нужно вновь остановиться, хоть и останавливались мы пять минут назад. Телефоны решили выключить -- заряд уже мигал красным.
Уперлись спинами в стену. Девчонки опустили головы на оба моих плеча. Сперва Хлои, а затем Кетти грустно завыли песню "Hotel California". Я открыл для себя, что песня эта имеет весьма пугающий сюжет. "За нами гнались! Заткнитесь обе! Там была целая толпа!" - не выдержал я. Хлои не подняла головы с плеча "И что? Будто есть много вариантов, куда мы ушли?! Либо вперед, либо назад. И да, я напомню, они и так были сзади! Не ссы, певец бутылки, просто не ссы!".
Плечи мои вдруг потеряли всякую тяжесть. Я все еще чувствовал прикосновения, но становились они все легче и легче. Вес стал пропадать и во мне самом. Легкость, сравнимая с невесомостью. Легкое ощущение эйфории, оттеняющее беспросветную истерику. Оковами тянущими вниз были лишь капли слез на щеках. Я боялся нового луча света, мне более всего было страшно увидеть себя теперь. Темнота хватала лапой за лицо и оставались только мокрые пятна. Лапа сухая, это само лицо растекается. Тает. Захотелось задать вопрос "Где мы?". И знал, что никто не ответил, но сам вопрос вопил о своей необходимости. Пальцы скрестились между собой, я смотрел в их сторону и воображал, как они должны выглядеть. Но фантазия рисовала совсем не мои руки. Слишком шершавые, или слишком гладкие. Я не помнил, как выглядят мои.