Дыши глубже

Eiya Ell

— Алекс, — еле дышет, часто, громко, я кажеться слышу работу ее сердца, или это мое сердце, но с каждым криком я сильней нажимаю на газ, — ты не представляешь как это больно! Больнооооо, — слезы безостоновочно льются с ее глаз.

Доезжаем мы быстро, нас уже ждут, Валера и санитары с каталкой подходят к нам, Амаля выходит из машины, и с нее опять плюхается вода. Много воды, прозрачной чистой.

— Быстро, быстро, — командует Валера над санитарами, те в свою очредь быстро выполняют свою работу, Амаля кричит уже чаще, про дыхание молчу, какжется все вокруг слышат ее выдох и вздох.

— Алекс пошли со мной, — уже в смотровой кричит Амаля.

— Нет, сюда

нельзя, потом в род зал можно, — встревает Валера, — Амаля ты не передумала, на счет кесарево сечения? Ты ничего не почувствуешь, проснешься дети уже смотрят на тебя.

— Дяь Валер, я не смогу сама родить? — и говорит и кричит, все чаще и чаще.

— Сможешь.

— Тогда я сама, я сама хочу родить, — твердит Амаля, и тогда, на последнем плановом приме, когда Валера посоветовал нам кесарево сечение она на отрез отказалась. И они уходят, оставляя меня в приемном отделении. Я как маленький ребенок, смотрю в замочную сквожину, где медсестар предлагает Амальке сесть, а та отодвигает стул, оставаясь стоять, прогибается от боли, упираясь рукой о кушетку, наотрез отказывается сесть, и медсестре приходиться стоя взять у нее из вены кровь. Амаля опять выгибается, опираясь рукой о кушетку, стоит раком, кровь хлышет у нее из вены струеой, по руке вниз на кушетку и я не выдерживаю, залетаю.

— Вы не видите? — кричу на испуганную медсестру, — где Валерий? — помогаю Амальке, которая просит не трогать ее, сгибаю ее руку в локте, чтобы кровь остановить.

— Он сейчас подойдет, — говорит эта недоделанная медсестра, наспех вытирая руки Амали и куштеку от крови.

— Алекс, сейчас же выйди отсюда! — слышу голос Валеры, и успокоиваюсь.

— Валер…

— Алекс, выйди.

— Алекс и на роды не приходи, — кричит Амалька, сгибаясь всем телом. Я хочу подойти, но она вытягивает руку, — не трогай меня пожалуйста, — еле выговаривает, когда схватка отпускает. Черт я в этом ничего не понимаю, но на ванилку смотреть не могу. Как ей больно, что она так кричит.

— Выходи, — Валера выпроваживает меня в приемную, где уже собрались все. Моя мама, папа, Амалина мама и Валя с Машей. Все нервно расхаживают по приемной, который между прочем обставлен кожанными диванами, и креслами, но ими никто из нас не ползуется. Все заваливают меня вопросами, на которые я не могу ответить.

— Валера сказал, ждать, — я вздрагиваю когда слышу крики Амали.

Нервно расхаживаю по приемной, где все уже давно уселись на диван, и уже привыкли к крикам Амали.

Я честно устал уже мерить шагами это помещение, кроме криков Амали, как будто ее режут там, ничего не происходит. А уже прошел час. Каждую минуту открываю дверь, заглядываю, никого нет. Но и с каждой минутой моя ванилька все громче и громче кричит. И меня прорывает, я захожу внутрь. Все пахнет спиртом, стерильно читые помещения, которые друг от друга отделяет стеклянные пластиковые ширмы. Я иду в сторону криков, и встречаю какую то женщину, больше похожую на циганку. До тошноты накрашенную во все цвета радуги, вся в золоте, но в медецинской шапочке, перчтаках, и халате.

— Молодой человек вы куда идете?

— Я иду к своей жене! Она тут рожает!

— Вам сюда нельзя!

— Послушайте сюда! Вы что там с ней делаете, что она так кричит?

— Вы наверное первый раз тут?

— Какая разница! Идите сделайте, что нибудь, чтобы она не кричала так! — она вылупляет свои и без того огромные глазища на меня, хочет открыть рот, что то мне сказать, но не успевает, — если она сейчас же не замолчит, я разнесу тут все!

Она поворачивается и быстрыми шагамаи цокает своими каблуками

в противоположенную сторону! Я иду следом.

— Валерий Виссарионович, там какой молодой человек, сказал что разнесет тут все….

— Алекс, любимый, — Амалька тянет ко мне руки, лежа на столе, как будто ее распяли, Боже прости, я бегу к ней, обнимаю, целую все лицо, слизываю все слезы, — я хочу пить, они мне не дают.

— Дайте халат и и тапочки! — приказывает Валера, — я думал ты не придешь на роды, Амаля же была против.

— Валера, сколько это продлиться? Сделай же что нибудь! — я не узнаю собстевенный голос, кричу, не замечаю как одеваю халат и какую то хрен пойми какую шапочку.

— Сынок, все идет так, как должно быть. Это роды, они такими и бывают. Не паникуй!

— Дайте мне воды! — кричит Амаля.

— Да сколько можно пить воды! — ворчит какая то старуха в белом халате, набирая воду прямо из под крана в пластиковый стакайн, — она как на водопое!

— Алекс, у меня во рту все высыхает, я не могу разговоаривать! — сквозь боль говорит Амаля, не перставая кричать, — мамочкииииииииииииии! Когда это закончится?

— Быстро принесите воды! Вам что жалко! — по-моему я кричу громче Амали, Валера спокойно приспокойно относится ко всему происходящему вокруг, наверно не впервой, стоит довольный и ни о чем не переживает, слава Богу, значит все идет по плану, он стоит у раскрытых ног Амали, рядом с ним эта раскращенная женщина, я же стою у изголовья. Помогаю пить воду, приподнимая за голову. Убираю ее волосы со лба, по которым течет пот. Да она вся мокрая, вспотевшая. Сильно хвтает меня за руку, крепко хажимая пальцы, больно, кричит, я бы никогда не подумал, что она на столько сильная, ее ногти впились в мою кожу и поцарапли, теперь из ран течет кровь, но мне плевать.

— Алекс, — дышит часто, я глажу ее лицо, волосы, она крепеко впивается в мою руку двумя руками, — я не смогу родить, — кричит, — не могу видишь! — крики разрывает барабанные перепонки, — воды, пожалуйста мне воды, — говорит быстро, чтобы успеть до следуюшей схватки.

— Воды, быстро несите, — благо старушка несет, при этом наговаривая:

— Ей Богу проще шланг натянуть от крана до нее, столько пьет!

— Бля! Я заплачу, только замолчите и несите, — я уже не выдерживаю, — Валер там хоть питьевая течет, с крана?

— Да, пусть пьет, — одобряет Валера.

Амалины крики рвут барабанные перепонки, а мне сердце. Я не знаю, что мне делать, чем помочь, обнимаю ее, и плевать что ее ногти давно вросли мне в кожу.

— Не кричи ты так! — говорит эта раскрашенная, — порвешься же! Сил не оставишь на роды!

— Пусть кричит! — говорит Валера, — эта ваша природа, женская кричать во время родов!

— Она же силы силы потеряет? — спорит с ней эта раскрашенная, — порвется.

— Порвусь зашьете! — кричит Амаля, — или не умеете шить? — она опять кричит.

Эти двое не перестают спорить, мне даже в какой то момент кажется смешным этот спор.

Амалька оптяь пьет, и пьет.

— Алекс, я не могуууууууууууууууууууууууууу- кричит, хвтате за за ручки кресла, поддается вперед, — я хочу в туалет! Госоподи!

— Ты не хочешь в туалет, — говорит эта расскрашенная, — это такие позывы, роды скоро.

— Господи! — кричит Амаля, — да тебе откукда знать что я чувствую? — она опять с криками поддается вперед, и кричит, ложится назад.

— Если хочешь сходи, — отвечает расскрашенная, — не бойся, она попраляет перчатки, подходит ближе к Амале, — сейчас делай так, как я говорю! Не смей ослушаться, дышешь тогда, когда я скажу. Давай, уже видно головку!