Дыши в такт со мной

Суворова Анастасия Романовна

Подъезжая к отелю, Клео ещё в машине лениво потягивая носом, почувствовала их запах.

Терпкий, кислый запах пота, яростный запах воскликов тянущихся из их ртов. Металлический, застывающий во рту облаком сухой пыли, запах их одежды.

Ослепляющие вспышки, скрип фотоаппарата, щелчок объектива, мерный звук растягивания жвачки между зубов.

Они все были, точно один. Просили понять их, ведь это же работа, но отказывались понять кого-то ещё.

Рассел уже привык к ним. Он ещё в пятнадцать

лет, с невероятных размеров шевелюрой, засветился в объективе камер, рядом с отцом и с тех пор не покидал их регулярных рубрик деловой прессы.

Для публики он был олицетворением делового мужчины. Женские журналы наперебой брали у него интервью о том, как лихо ему удалось взобраться вверх по карьерной лестнице, получить в невесты Клео Макалистер с завидным приданом и миловидной мордашкой, при всём при этом успевать читать как минимум девятнадцать книг в месяц и задавать тон нового стиля для деловых мужчин, вечно пребывающих в костюме.

Конечно, Рассел не читал девятнадцать книг в месяц. Разве, что если страницы его договоров сложить вместе, то наверняка получится несколько увесистых томов.

Поправив ворот пиджака, он бросает хмурый взгляд в зеркало, пока Клео пытается рассмотреть папарацци за тёмными стёклами машины.

Улица кажется совершенной пустынной. Ничего особенного.

Миловидный швейцар, закрытые стеклянные двери, толстым слоем отгораживающие мир отеля от окружающих. Пара брошенных деревьями на асфальт листьев, что поспешно собирает уборщик.

Поджав губы, Клео пытается рассмотреть во всём этом что-то не естественное.

Эвелин ведь пустила слухи об их свадьбе, этим утром читая газету, Рассел выбросил раздел о светской жизни, когда Клео заметила их фотографию на первой полосе рубрики.

– У тебя есть гигиеническая помада? – поморщившись, Рассел проводит пальцем по шершавым губам.

Вздёрнув бровь, Клео почти готова выбросить в его адрес саркастичное замечание, когда язык, точно жало сам собой скрывается в складках мягких губ.

– Да, - достав из сумки помаду, девушка протягивает её отстранённому жениху.

Сейчас подъедет машина Эвелин, и они смогут выйти.

Поскорее бы это началось, пока Клео долей мозга ещё пребывает в тёплых складках оставленной ранним утром постели.

– Потом сразу поеду на работу, время – деньги, - Рассел усмехается собственной фразе, будто сказал что-то остроумное.

Избранную шутку, известную лишь ему.

К отелю подъезжает машина Эвелин.

Сквозь тёмную плёнку окон, Клео лениво наблюдает за тем, как мать выходит из салона.

Как шофёр подаёт ей руку, поспешно выскакивая следом, а она дарит ему широкую улыбку.

– Раз, - Клео стучит пальцем по консоли. – Два… три.

Рассел закрывает гигиеническую помаду, и, бросив её на сиденье,

оборачивается к невесте, когда её мать на улице атакуют папарацци.

Они точно крысы, сбежавшиеся на свежий кусок сыра, выбираются из ниоткуда, осыпая Эвелин градом вспышек.

Та широко им улыбается, отвешивая поклоны и как бы ненароком поправляя причёску. Её жилистая рука, покрытая выступающими венами, слегка дрожит.

От чего кольца на ней двигаются в хаотичном порядке, ловя в себя свет от фотокамер и запечатывая их в сияющий глянец золота.

Рассел ещё несколько секунд наблюдает за устроенным представлением, поджав губы прежде, чем покинуть салон машины.

Клео следует его примеру, расправляя нежно-розовое платье из эластана, обволакивающее бёдра плотным кольцом.

Выбравшись из машины, Клео позволяет Расселу захлопнуть дверь и подать ей руку.

В лицо ударяет холодный воздух поздней осени, жаркий запах выхлопных газов, от проезжающих машин и сумасшедшие возгласы папарацци.

Она не была звездой, они просто были готовы охотиться за любой девушкой, засветившейся на обложке популярного журнала и выходящей замуж за известного бизнесмена.

Они стараются запечатлеть её кольцо, и потому Клео как бы ненароком поправляет волосы, позволяя им заметить сияющий камень.

Они что-то им кричат, но Клео слышит лишь Эвелин.

– Брианна уже внутри, - мягко коснувшись руки дочери, Эвелин широко ей улыбается.

Как это очаровательно.

Она будто передаёт ей своё пламя славы. Почёта. Уверенности в себе. Юности.

Она будто умирающий Феникс, позволяющий молодой птице занять его место в клетке, пока он будет сгорать.

Швейцар открывает перед ними дверь, и Клео чувствует себя моделью, вышагивая по тонкой дорожке мрамора выкрашенного в тёмно-красный цвет.

Оглянувшись, Клео позволяет Расселу забрать её пальто.

Мир вокруг становится таким тёмным, мрачным, оплетённым толстыми нитями позолоченного дерева.

Потолок безжалостно разрезан на крохотные кусочки замысловатых фресок.

Мебель тяжёлая, громоздкая из натурального дерева, покрытого тёмным лаком.

Идеальное место для Рассела и Эвелин. Они любили всё громоздкое, тяжёлое, давящее на Клео.

– А вот и они! – распахнув двери, ведущие в коридор, Брианна появляется в холле.

На ней строгий костюм, волосы собраны на затылке в замысловатый узел. Глаза скрыты за очками в тонкой оправе, в руках огромный блокнот.

Она похожа на учительницу младших классов, готовая, будто губка впитывать знания женщины старшего эшелона, на чью замену она вышла.

– Брианна, - Эвелин обнимает девушку и Клео уже готова закатить глаза от чрезмерного числа улыбок и объятий матери за это утро.