Дыши

Стейс Кэтти

Меня окутала физическая боль, а вместе с ней душа разрывается на части. Я зажмуриваю глаза и чувствую, как по всему телу бежит дрожь. Удары ремнем, его ругань себе под нос – как же знакомо. Я уже не плачу, когда он делает больно. Ну, скорее пытаюсь скрыть слезы. Я не хочу показать свою слабость. Но когда никто не видит, эмоции выплескиваются наружу. Я так устала, если бы вы знали.

Я находилась в ванной комнате очень долго. Переводила дух. Поджав колени, я облокотилась на дверь и слушала, что происходит в гостиной. Мои же мысли убивали меня, и я чувствовала себя такой слабой.

Как котенок, который только-только родился. А хозяева, дабы избавится от лишних хлопот, убили его. Люди жестоки, даже по отношению к животным. Сколько бездомных собак на улицах города. Безжалостно выброшенные существа. А потом люди удивляются, почему они лают и кусаются. Да потому что мы сами делаем их такими: злыми и агрессивными. Даже жизнерадостный ребенок вырастит таким же злым, потому что люди сами сделают для этого все возможное.

Я открываю дверь в свою комнату. Мои вещи разбросаны по всему помещению. Книги, диски любимых групп , учебники, письменные принадлежности валяются на полу. Помятая одежда, открытый шкаф, разбросанные вещи, рваные плакаты. Я прихожу в ужас. Захожу в середину комнаты. Падаю на колени. Забираюсь под кровать и не нахожу того, за что так боялась. Рисунки. Мои глаза расширились, я широко открываю рот. Быстрым шагом иду по коридору. Я стучу в соседнюю дверь комнаты. Во мне кипит ярость.

– Что вы сделали?!! Где они?! Ответе! – дверь резко открывается, и я отлетаю в сторону.

– Что ты разоралась!?

– Где они?! Где мои рисунки? …Нет… – за плечом Дэвида я увидела окно, за ним дым. Я влетела в их комнату и ринулась к окну, – Нет...! – они горели. Горели в мусорном баке. Я развернулась к нему лицом, – Не трогай мои вещи. Не трогай меня. Не трогай мою жизнь, – в этот момент в проеме показывается мама, – Кто ты такой? Ты мне не отец, – я говорила спокойно. В моих глазах была ненависть, – Ты даже не человек…

Трудно описать все то, что я чувствую. Я ненавижу. Я прихожу в ужас, когда понимаю, сколько раз в моей жизни звучали эти слова. Моя жизнь, как снежный ком – собирает всю грязь и ненависть этого мира. Когда это все кончится?!

– Ах ты, тварь!

Я получила сильную пощечину. Мою голову откинуло в сторону, что я ударилась затылком об угол окна. Раздался крик матери. Он был готов убить меня. Я слышу, как бешено бьется мое сердце.

– …Ты чудовище. – я сползла по батарее, смотря на него ненавистными глазами.

– Замолчи! Замолчи, или я тебя сейчас ударю…!

– Дэвид! – мама подбежала к нему.

– Мне уже все равно… – я поднялась, хватаясь за подоконник, прошла мимо.

– Эмили! – мама пошла за мной.

Я закрыла дверь своей комнаты на щеколду. Хлынули слезы. Я сползла по двери, прильнув больным затылком, который гудел от боли. Я задыхалась слезами. Плакала взахлеб. Опять крики за дверью. Надоело. Тошнит. Устала. Хватит.

– Мне кажется, я умираю.

– Ты действительно так думаешь?

– Я хочу уехать отсюда.

Мы сидели с Жаклин на старом мосту, по которому проложена железная дорога. Нас окружали желтые поля. Вдали зеленеет лес. За 3 километра

находился наш город. Видны многэтажки. Я любила приходить сюда, когда мне было одиноко. Ветер бьет в лицо, развивает волосы. Мы свесили ноги с моста. Жаклин поджигает сигарету и делает затяжку. Я знала, что она курит, знаю, какой образ жизни ведет, я знаю, что мы очень похожи. Ее мать тяжело больна, она заливает свое горе алкоголем. Жаклин хотела помочь матери, но та отказалась и от помощи и от самой Жаклин. Она не ночует дома или приходит за полночь, чтобы не видеть родные глаза матери, которая целыми днями только пьет и пьет. Мне кажется, будто мы понимаем друг друга с полуслова.

– Почему бы нам не сделать этого вместе?

– Ты это серьезно?

– Почему бы и нет? Я с детства хотела путешествовать. Это весело. Забить на школу, на уроки…

– …И, в конце концов, стать необразованными и ждать, пока наш мозг станет деградировать. Так? – мы засмеялись, – Мы станем бомжами, без денег и без будущего?

– Скорее всего, мы умрем. Мы свяжемся с бандой преступников или наркоманами. Они подсадят нас на наркоту, и вскоре мы сгинем от передоза.

– Как весело, – с сарказмом сказала я.

Меня поражало ее чувство юмора, и превращать плачевные вещи в более смешные. Она явно сумасшедшая и мне это нравится.

– Из-за чего тебе хочется уехать?

– Мне надоели принципы этого города, моей жизни, школы. Надоело все…

Мы замолчали, смотря в пропасть.

– Поезд.

– что? – смутилась я.

– Поезд. Вставай.

– Почему ты не сказала этого позже… – я лениво пытаюсь встать.

– Тогда нам бы пришлось прыгать, чтобы спасти наши скучные жизни.

Поезд пронесся между нами. В промежутках между вагонами мелькало лицо Жаклин. Мы смотрели друг на друга. Ее рыжие волосы закрывали пол лица. Усталые руки, изможденный взгляд, темная одежда. Она так же, как и я, устала от такой жизни. Но она не хотела этого показывать. В ней была какая-то искра, которая зажигала в ней и в окружающих веселое настроение.

– Он конкретно достал тебя?

– Они оба хотят, чтобы я исчезла из их жизни, – я шла по рельсам, раскинув руки в воздухе, чтобы держать равновесие, – Я больше чем уверена, что им будет совершенно наплевать, куда я пропала. Может меня завтра собьет машина. Им. Все. Равно.

После минутного молчания Жаклин, наконец, заговорила.

– Хочешь развлечься? Только мне нужен один звонок.

– Хорошо. Что ты предлагаешь?

– Тебе должно понравиться.

– Хвати с меня сюрпризов. Помню, я была в шоке, когда вы устроили один из них.

– Что происходит между тобой и Эваном? – я соскользнула с рельс, – Я знаю его слишком хорошо, чтобы понять, что с ним что-то не так. После той вечеринке у Джейка он странно ведет себя. Не знаю как ты, мы плохо еще знаем друг друга.

– Ты с ним хорошо общаешься?

– Да, мы дружим еще с детства. Я люблю посещать его концерты и прочее. Он мне, как брат. И, кстати, ты не ответила на вопрос .

– В наших отношениях ничего не изменилось. Мы ненавидим друг друга. – я задумалась, не вру ли я самой себе.