Дышите… Не дышите
Шрифт:
Вечером его снова вызвали. Он шел неохотно, потому что эти внезапные и короткие приступы игры сказывались на его нервах гораздо сильнее, чем те, что продолжались целый день. Раньше он точно знал: его ведут играть в арки-маларки с Крысоглазом. Сейчас он не был уверен, что не станет главным персонажем в пьесе, от которой аж дух захватывает, причем в буквальном смысле.
Как только он вошел в комнату, то сразу осознал, что на сей раз все будет происходить совершенно по-другому. Доска с дисками и колышками
У Бурдюка был обиженный и недовольный вид. Словно он съел что-то недоброкачественное. Паламин выглядел особенно сердитым и выражал свое недовольство, фыркая, как горячая лошадь. Третий из присутствующих, казалось, был погружен в самосозерцание.
– Садись, – приказал Паламин, брызгая слюной.
Тейлор сел.
– Теперь, Марникот, расскажи ему.
Коротышка очнулся, вспомнив, что находится на Гомбаре, и педантично сказал Тейлору:
– Я редко смотрю видео. Это больше подходит черни, которой нечем заняться.
– К делу, – подстегнул Паламин.
– Но услыхав, что ты собираешься побить вековечный рекорд, – невозмутимо продолжал Марникот, – прошлым вечером я включил видео, – он сделал краткий жест, показывая, что сразу же чует, если что-то дурно пахнет. – Мне сразу же стало ясно: для того чтобы завершить твою игру, потребуется как минимум два в шестьдесят четвертой степени минус единица ходов. – Он снова на мгновение уплыл куда-то, вернулся и мягко добавил: – Это большое число.
– Большое! – сказал Паламин. Он фыркнул так, что колышки покачнулись.
– Предположим, – продолжал Марникот, – что ты будешь перекладывать диски один за одним так быстро, как только можешь, день и ночь, без перерывов на еду и сон, знаешь ли ты, через сколько времени завершится игра?
– Примерно через шесть миллиардов земных столетий, – сообщил Тейлор, будто говорил о четверге на будущей неделе.
– Я не знаю земных способов измерять время. Но могу сказать, что ни ты, ни тысяча поколений твоих потомков не живут так долго, чтобы увидеть конец этой игры. Верно?
– Верно, – признался Тейлор.
– И все же ты говоришь, что это – земная игра?
– Да.
Марникот беспомощно развел руками. Чтобы показать, что ему больше сказать нечего.
Приняв угрожающе хмурый вид, в разговор вступил Паламин.
– Игру нельзя признать за истинную игру, если в нее на самом деле не играют. Ты утверждаешь, что в эту так называемую игру действительно играют на Земле?
– Да.
– Кто?
– Жрецы одного храма в Бенаресе.
– И как долго они играют в нее? – спросил гомбарианин.
– Около двух тысяч лет.
– Поколение за поколением?
– Верно.
– Каждый игрок отдает игре всю свою жизнь, до конца дней, без надежды увидеть результат?
– Да.
Паламин кипел от злости.
– Так почему же они играют?
– Это часть их религиозной веры. Они верят, что в тот момент, когда будет положен последний диск, Вселенная взорвется.
– Они ненормальные?
– Не больше чем те, кто играет в алазик и из-за столь же мизерной цели.
– Наша игра в алазик состоит из ряда
– Арки-маларки не бесконечна. Она неопровержимо имеет конец. – Тейлор обращался к Марникоту, как к неопровержимому авторитету. – Верно?
– Да она имеет конец, – произнес Марникот, не в силах отрицать этот факт.
– Так! – воскликнул Паламин более высоким тоном. – Ты думаешь, ты очень умный, да?
– Стараюсь, – сказал Тейлор, серьезно сомневаясь в этом.
– Но мы – умнее, – объявил Паламин с самым тошнотворным выражением. – Ты нас обманул, а теперь мы ответим тебе тем же. Игра имеет конец. Ее можно завершить. А потому она будет продолжаться. Пока не подойдет к своему естественному концу. Ты будешь играть в нее днями, неделями, месяцами, годами, пока в конечном счете не сдохнешь от старости и хронической фрустрации. Настанет время, когда сам вид этих дисков будет сводить тебя с ума, ты взмолишься о милосердной смерти. Но мы осчастливим тебя… ты будешь продолжать играть. – Он триумфально махнул рукой. – Заберите его.
Тейлор вернулся в свою камеру.
Тюремщик принес ужин.
– Мне сказали, что игра будет продолжаться регулярно с завтрашнего утра. Не понимаю, почему ее сегодня прервали.
– Они решили, что я достоин судьбы, которая хуже, чем смерть, – проинформировал Тейлор.
Надзиратель уставился на него.
– Я оказался отпетым негодяем, – пояснил Тейлор.
Очевидно, Крысоглаза уведомили о создавшейся новой ситуации, поскольку он покрылся броней философского отношения и играл упорно, но без интереса. Тем не менее долгая скука повторяющихся движений раскрасила броню ржавчиной и постепенно проела насквозь.
Сразу же после полудня пятьдесят второго дня Крысоглаз оказался перед перспективой переложить большинство дисков обратно на первый колышек, один за одним. Он скинул башмаки, четырежды пробежался босиком по комнате и заблеял, как овца. Бурдюк потянул шейную мышцу, следя за ним. Двое стражников увели Крысоглаза, который продолжал блеять. Они забыли захватить башмаки.
Тейлор сидел за столом, не спускал глаз с дисков, и пытался подавить внутреннюю тревогу. Что теперь будет? Если Крысоглаз окончательно сдался, то могут счесть, что он проиграл и пришло время познакомиться со столбом и шнурком. И с тем же основанием можно сказать, что неоконченная игра останется неоконченной игрой. Даже несмотря на то, что один из партнеров оказался в психиатрической лечебнице.
Если власти примут за истину первое мнение, ему для самообороны остается только настаивать на последнем. Он должен утверждать со всей оставшейся у него энергией, что раз он не выиграл и не проиграл, то его время еще не пришло. Не так-то будет легко, особенно если ему придется выражать протест, когда его будут волочить за ноги на лобное место. Его главная надежда базировалась на нежелании гомбариан нарушать древние обычаи. Миллионы телезрителей косо посмотрят на правительство, которое попытается исказить любимое суеверие. Да, должен сказать, временами даже этот идиотский ящик бывает полезен.