Дюк
Шрифт:
— Ну, ты живешь в здании, полном байкеров-преступников, которые, кажется, такие же громкие, если не громче, чем любой дом братства. В тебя стреляют. Ты планируешь отомстить. А что на счет тишины?
Он усмехнулся. — Я думаю, ты привыкаешь к этому, и это кажется тихим. Мы близки. Это семья. Не нужно улетать в гребаную Францию, чтобы выпить кофе в кафе. У нас есть барбекю и детские дни рождения.
— И клубные шлюхи, — добавила я, и это слово странно прозвучало у меня на языке.
— Надоедает.
— Секс без обязательств со случайными и добровольными
— Да, детка, это надоедает.
— Да ладно? Ты похож на один процент байкеров, которые хотят серьезных отношений? — поддразнила я.
— Ты встречалась с Рейном, Волком, Кэшем и Репо. У них серьезные отношения.
Он был прав.
Я не видела ни Рейна, ни Репо, ни Волка с их женщинами, но я видела Кэша с Ло, и, хотя было ясно, что они были вместе долгое время, они все еще казались довольно сумасшедшими друг от друга.
— Все ли их женщины похожи на Ло?
— Что ты хочешь этим сказать?
— Я не знаю. Ло…
— Крутая? — он сказал за меня.
— Да, это примерно описывает ее.
— Ло управляет Хейлштормом, так что, да, она довольно крутая. Женщина Волка, Джейни, работает в Хейлшторме и похожа на более злобную версию Ло. Мейз, девушка Репо, она на самом деле была кандидатом вместе со мной и Ренни в свое время и, возможно, более крутая, чем половина здешних парней.
— Так что ответ — да, — сказала я, чувствуя странную грусть по этому поводу.
— Не обязательно. Саммер, женщина Рейна, была вполне нормальной.
— Тогда как же она оказалась связанной с байкером?
— Не знаю, детка. Ты тоже связалась с байкерами, — сказал он и, словно прочитав это так же, как я, бросился в укрытие. — Саммер держали в плену и пытали в течение нескольких месяцев, используя в качестве разменной монеты, чтобы заставить ее отца сделать то, чего он не хотел делать. Однажды ночью она сбежала, и Рейн нашел ее. Это их история.
— На самом деле не так уж и похоже, когда дело доходит до этого.
— Нет, но суть в том, что она была просто обычной цыпочкой, живущей своей обычной жизнью, ходящей на работу, возвращающейся домой, встречающейся с друзьями. Она не училась делать бомбы, как Джейни, или командовать беспредельными военными, как Ло, или училась надирать задницы, как Мейз.
— Что они все теперь делают? Как сейчас, когда они с твоими друзьями?
— Они все в значительной степени делают одно и то же. Ло и Джейни все еще в Хейлшторме и руководят тренажерным залом по самообороне. Мейз работает бухгалтером, как и до того, как стала такой крутой. Она также посещает тренажерный зал, учитывая, что у нее более чем достаточно навыков самообороны. Но на самом деле они не такие сумасшедшие, как ты думаешь. Теперь они все жены и матери. Все стало спокойнее. Ну, — сказал он, пожимая плечами, — они были спокойнее.
— Ты волнуешься.
— Есть, о чем беспокоиться, — согласился он. — Здесь много людей, на которых мне не наплевать. Включая тебя.
— Ты
— Знаю достаточно, чтобы знать, что ты заботишься о своих близких, и ты вяжешь пледы для бездомных, и ты можешь приготовить какую-нибудь гадкую мексиканскую еду, и ты путаешься в словах, когда нервничаешь, — он сделал паузу, и я подумала, что он закончил. Затем он добавил самую странную вещь. — Ты чиста.
— Я… чиста? — спросила я, сдвинув брови.
— Я видел много крови и грязи в своей жизни, чтобы распознать чистоту, когда я вижу ее.
— Чистая? — повторила я, не совсем понимая. Почему, только потому, что я не была каким-то крутым преступником, я была чем-то чистым, белым и блестящим?
— Худшее, что я мог сделать, это наложить на тебя свои грязные руки.
— Ты боишься, что можешь испортить меня? — спросила я, не в силах удержаться от улыбки. — Дюк, на случай, если ты не заметил, у меня нет особого желания устанавливать бомбы, командовать людьми или даже просто бросать парней на коврик на уроке самообороны.
— Ты довольно легко справилась с этим ножом. Скажи мне, — сказал он, слегка наклонившись, с напряженным взглядом, — каковы шансы, что ты могла сделать это до того, как тебя втянули в нашу историю?
Хорошо.
Что ж, в этом он не ошибся.
— Ты почему-то думаешь, что я стала хуже, потому что использовала этот нож? — спросила я, желая понять.
— Нет, детка. Ты делаешь то, что должна делать.
— Так в чем же тогда проблема? — выпалила я, думаю, удивив больше себя, чем его.
— В чем проблема?
— Да.
— В чем проблема, чтобы… наложить на тебя свои руки? — спросил он прямо, заставив меня с трудом сглотнуть, чтобы выдавить из себя ответ.
— Да, об этом.
— Пенни, ты хочешь, чтобы мои руки были на тебе, я не думаю, что смогу удержаться и не дать тебе это.
Я на секунду закрыла глаза, мой мозг разлетелся в миллион разных направлений одновременно. Половина из этих направлений выдвигала причины, по которым это была плохая идея. Другая половина пыталась убедить меня позволить этому случиться. Затем, где-то по пути, большинство из тех, кто искал причины, по которым это была плохая идея, отвлеклись и прыгнули на другую тропу.
Поэтому, когда я открыла глаза, мои губы приоткрылись и произнесли то, что я была уверена, что никогда не говорила раньше. — Я хочу, чтобы твои руки были на мне.
Он сжал руку на моей шее на короткую секунду в ответ, после чего он медленно двинулся назад, приземлившись позади моей головы и удерживая меня неподвижно, когда сократил расстояние между нами.
У меня перехватило дыхание от мягкого, сладкого первого контакта. Но прошло совсем немного времени, прежде чем это стало чем-то большим, прежде чем это стало жестче и голоднее. Прежде чем я начала чувствовать, как потребность пульсирует в каждом дюйме моего тела, достигая кульминации в почти болезненном сжатии между бедрами, тяжелом, давящем весе на нижней части живота.