Дюна. Мессия Дюны. Дети Дюны (сборник)
Шрифт:
– Теперь я знаю, что ты верен моему герцогу, – произнесла она. – И я готова простить нанесенное тобой оскорбление.
– А разве есть что прощать?
Джессика нахмурилась: «Следует ли мне сейчас использовать мой козырь?.. Рассказать ли ему о том, что эти несколько недель я носила в моем лоне дочь герцога? Нет… даже сам Лето не знает об этом. Это только осложнило бы его жизнь и отвлекло бы – как раз тогда, когда он должен сосредоточить все силы на спасении собственной жизни. А это – это я еще успею использовать».
– Правдовидица,
– Точно так. Правдовидицы у нас нет.
– Есть ли среди нас предатель? – спросила она. – Я тщательно изучала всех наших людей. Кто это может быть? Не Гурни. Уж конечно, не Дункан. Их заместителей не следует даже принимать во внимание – они занимают недостаточно стратегически важные посты. И это не ты, Суфир. Это не может быть Пауль. Я знаю, что это не я. Итак, кто остается? Доктор Юйэ. Так что, вызвать его сюда и допросить?
– Вы же знаете, что это ерунда, – отмахнулся Хават. – Он прошел кондиционирование в высшем колледже. Это я знаю наверняка.
– Не говоря уже о том, что его жена, из Бене Гессерит, была убита Харконненами, – добавила Джессика.
– Так вот что с ней сталось, – пробормотал Хават.
– Или ты не слышал, какая ненависть звучит в его голосе всякий раз, когда он поминает Харконненов?
– Вы же знаете, что у меня нет слуха на эти штуки.
– Ну а на меня почему пало подозрение? – спросила Джессика.
Хават нахмурился:
– Миледи угодно ставить своего слугу в весьма сложное положение… Ведь прежде всего моя верность принадлежит герцогу.
– И я многое готова простить за эту верность, – отозвалась Джессика.
– И вновь мне приходится спрашивать: а есть ли что прощать?
– Итак, пат? – спросила она. – Тупик?
Он пожал плечами.
– Тогда изменим тему на некоторое время, – предложила она. – Вот Дункан Айдахо, удивительный боец, превосходный телохранитель и разведчик. Сегодня он напился пьян каким-то пряным пивом. Мне доложили, что и другие наши люди одурманены этим напитком. Это так?
– Вам же доложили, миледи.
– Так. Скажи, Суфир, тебе не кажется, что их пьянство – это симптом?
– Миледи изволит говорить загадками.
– Ты же ментат, так пользуйся своими способностями! – резко сказала она. – Ты не понимаешь, что случилось с Дунканом и прочими? Так я объясню тебе это в четырех словах! У них нет дома.
Хават ткнул пальцем в пол:
– Их дом – Арракис.
– Арракис для них – это Неведомое и Незнакомое. Их домом был Каладан, но мы вырвали их оттуда. Теперь у них нет дома. И они боятся, что их герцог потерпит поражение. Подведет их.
Он закаменел.
– Любого из наших людей за такие слова…
– Перестань, Хават. Когда врач ставит диагноз опасной болезни – разве это пораженчество или измена? Все, чего я хочу, – это вылечить болезнь.
– Такого рода дела
– Но, надо полагать, ты понимаешь, что и мне небезразлично течение этой болезни. И я надеюсь, ты не откажешь мне в том, что я тоже кое-что могу в этой области.
«Может, встряхнуть его хорошенько? – подумала она. – Он явно нуждается во встряске, которая вырвала бы его из шаблонных представлений».
– Ваш интерес к этим делам можно объяснить по-разному, – пожал плечами Хават.
– Так ты уже приговорил меня?
– Конечно, нет, миледи. Но в данной ситуации я не имею права рисковать. Упускать нельзя ничего.
– Прошлой ночью – прямо здесь, в до-ме! – ты проглядел покушение на моего сына, – указала она. – Чье это упущение?
Он помрачнел:
– Я подал герцогу прошение об отставке, но он его отклонил.
– А почему ты не подал его мне? Или Паулю?
Теперь он был разозлен по-настоящему. Это ясно читалось в участившемся дыхании, раздувшихся ноздрях, тяжелом взгляде. На виске билась жилка.
– Я служу герцогу, – отрезал Хават.
– Предателя нет, – сказала она. – Угроза исходит откуда-то еще. Возможно, она связана с лучеметами. Например, замаскированные лучеметы с часовым механизмом, нацеленным на домашние силовые поля. Возможно, они…
– Да, но как после взрыва доказать, что тут не применялось ядерное оружие? – возразил он. – Нет, миледи, на такое нарушение законов они не пойдут. Радиация – это свидетельство, которое практически невозможно скрыть. Нет. Они соблюдут почти все правила. Так что мы наверняка имеем дело с предателем.
– Ты служишь герцогу, – усмехнулась она. – И, пытаясь спасти его, ты его уничтожишь. Ты этого хочешь?
Он глубоко вздохнул. Помедлил.
– Если вы невиновны, я приношу глубочайшие извинения.
– Рассуди сам, Суфир, – сказала она. – Люди лучше всего чувствуют себя тогда, когда у каждого есть свое место и каждый знает о своем положении в мире, в событиях, происходящих вокруг него. Уничтожь место человека в мире, и ты уничтожишь самого человека. Ты и я – вот два человека в окружении герцога, обладающие почти идеальной возможностью уничтожить место другого. Разве не могла я ночью нашептать герцогу про тебя что-то, что вызвало бы его подозрение к тебе? Когда он легче всего поддался бы таким наговорам, Суфир? Надо ли мне объяснять это подробнее?..
– Вы угрожаете мне? – почти прорычал он.
– Ну разумеется, нет! Я лишь хочу показать тебе, как кто-то атакует нас через самое устройство нашей жизни, воздействуя на ее обстоятельства. Это умно – дьявольски умно! И отразить такое нападение мы можем лишь одним-единственным способом: мы должны так изменить нашу жизнь, чтобы не осталось ни малейшей щели для их стрел.
– Так вы и обвиняете меня в нашептывании беспочвенных подозрений?
– Да. Беспочвенных.
– И вы бы противодействовали им собственными нашептываниями?