Дюжина межгалактических мерзавцев
Шрифт:
Лемуриец вскочил, отбросил стул.
– Кто ты?!
Не ожидал от него подобной решимости.
– Сесть! – осадило его существо.
Умник подчинился, в очередной раз проявив поразительное благоразумие.
А вот дурачок вернерианин очертя голову кинулся на врага.
Он попытался ударить незнакомца ногой, но тот подхватил его под колено и, рубанув наотмашь ладонью, швырнул через всю комнату. Вернерианин перевернулся через голову и тяжело рухнул на пол. Подняться он не успел. Враг уже был возле него, прижал к полу внезапно вытянувшейся конечностью. Другая стала серебристым клинком и вонзилась бедняге в плечо. Пузырь зашелся криком, силясь вырваться. Но незнакомец не отпускал его, медленно проворачивая четырехгранную руку в ране. Так продолжалось, пока вернерианин не потерял от боли сознание. Тогда, глядя на нас исподлобья, враг отступил, снова обретая человеческие формы.
– Кто ты? – повторил лемуриец.
– Не узнаешь?! – прошипел неизвестный, как змея.
– Кажется, узнаю. Здесь отсутствует только один из команды. Немониец. Я подозревал…
– Круглый, это ты? – Я недобро усмехнулся. Этот мерзавец меня порядком разозлил. Одно дело вышвырнуть какую-нибудь сволочь на пустой планете. Пусть даже там нет воздуха, а запаса кислорода в скафандре на пару часов. Но совсем другое дело пытать парня, у которого интеллект семилетнего ребенка. На такое способен только самый жестокий подонок.
– Так вы меня называли, – голос у немонийца теперь был вовсе не гулким, а зычным и громким, словно он говорил в мегафон. Слова этот внезапно обратившийся незнакомцам член экипажа проговаривал медленно, растягивая гласные.
– А теперь нам как тебя называть? – Я достал из-за спины разводной ключ, радуясь, что догадался его прихватить.
– Мне все равно. Теперь это не имеет значения.
– Чего так?! – я пошевелил нижней челюстью, примеряясь, как ему лучше вломить – поперек выпуклого лба или справа, прямо в висок. Его трансформируемая физиология и не давала точного ответа на простой вопрос – как его качественнее поколотить?
– Не стоит пытаться меня остановить, – предупредил немониец, угадав мои намерения.
– А я все-таки попробую. – Я приближался, помахивая разводным ключом. – Что ж ты, образина, изображал из себя убогого?
– Вас было легко обмануть. – И бывший шар молниеносным движением вырвал инструмент у меня из руки.
– Как это? – Я всегда гордился отличной реакцией и сейчас был немного ошарашен. Ошарашенности во мне заметно прибавилось, когда моим же ключом, – я так с ним свыкся, что считал своим продолжением, – враг пару раз крепко приложил меня по голове.
В глазах мгновенно помутилось, и я нашел себя сидящим на полу в нелепой позе. Впрочем, полностью равновесия не утратил, опирался на кулаки – ладони сжались для боя. Но вместо боя, увы, случилось натуральное избиение капитана Лео Глуца.
– Ты все понял, капитан Лео Глуц? – Прозвучало саркастически. К сарказму я относился с одобрением, но только не в адрес моей персоны.
– Конечно, понял, – откликнулся я, щупая ушибленную голову. – Если ты меня не убьешь, мы можем договориться. – Мне стоило некоторых усилий подняться на ноги, но я, все же, справился с этой задачей. – Я тут без тебя много всего интересного сказал, – продолжил я гнуть свою линию. – Может, тебя заинтересует мое предложение? Оно выгодно для тебя. Ты получаешь корабль. А нас высаживаешь на какой-нибудь планете. Неважно какой, лишь бы она была терраформирована. Там у нас есть пару скафандров для ремонтных работ. Мы бы их тоже прихватили, если ты не против.
– Узнаю человечка, – проговорил враг с презрением, – трясешься за свою жалкую шкуру, как все вы, неспособные подчинить все свои помыслы и помыслы своих соплеменников высшей цели.
– Это неправда, – возразил я, – некоторые из нас способны на самопожертвование. – Я имел в виду федерала. – Правда, все они, как правило, идиоты. Ты пойми, для меня это тоже серьезный шаг. Ведь я хочу отказаться от командования судном. Передать его тебе. Отпусти нас по-хорошему, а? – Слова моя звучали униженно, поэтому я не удивился очередной презрительной гримасе не гладком лице немонийца.
– Нет, – ответил он.
– В каком смысле – нет? – уточнил я, все еще надеясь на возможность достигнуть взаимопонимания с этим лютым существом.
– Все вы станете свидетелями моего триумфа, – сообщил Круглый, хотя «круглым» его теперь мог бы назвать разве что слепец. – А затем вы умрете! – Подытожил он.
– Какого еще триумфа? – поинтересовался я, размышляя о том, что ушибленной головой думается не так хорошо, как здоровой. – Ты бредишь?
Враг не удостоил меня ответом.
Тут я заметил, что раненый вернерианин пошевелился и поспешил ему на помощь.
– Стоять! – резко бросил немониец.
– Ты чего, Круглый, совсем озверел? Я помочь хочу парню.
– Не надо.
– Тебе может и не надо. А мне надо.
Но, сделав еще шаг, я остановился. Немониец всем своим видом внушал опасность. Он покачивался с пятки на носок, шевелил длинными пальцами. Я вспомнил, что руки его способны превращаться в смертельное оружие и пошел на попятную. – Ладно, – буркнул я. – Что мне, больше всех надо?.. А вы чего стоите?! – заорал я на остальных. – Я хотя бы попытался!
– Дурацкая попытка, – заметил лемуриец.
– Ты как разговариваешь с капитаном? – возмутился я.
– Ты больше не капитан. Сам сказал, слагаешь с себя полномочия.
– Лео Глуц больше не капитан, Лео Глуц простой матрос! – заверещал безумный сириусянин и, захлебываясь смехом, захлопал в ладоши.
Честное слово, в этот момент я ему даже позавидовал. Наши жизни висели на волоске, а он веселился.
Но хуже всех пришлось вернерианину. Смотреть на Пузыря было больно даже мне, привычному ко всему. Он со стоном приподнялся и снова упал, обессиленный потерей крови. Разрыдался, пытаясь зажать сквозную рану. Стенания безобидного здоровяка невозможно было слышать. Но немониец ничего не предпринимал, чтобы прервать мучения бедняги. Просто наблюдал за истекающим кровью вернерианом, не проявляя и тени эмоций.
– Больно! – простонал Пузырь. – Как больно…
– Да прекрати же это, – не выдержал Красавчик и, закрыв лицо руками, всхлипнул. – Невозможно… Я просто не могу на это смотреть.
Немониец еще немного постоял, глядя на нас, демонстрируя в очередной раз свое превосходство, затем направился к вернерианину и резким ударом ноги прекратил страдания. Ужасающий хруст черепа возвестил кончину мученика.
Я весь похолодел. Сомневаться не приходилось, этот эпизод останется у меня в памяти навсегда. Моя ненависть к этому существу приняла новые формы. Она стала лютой. Я знал, что если только мне представится такая возможность, я немедленно его убью. Этого выродка просто необходимо раздавить.