Дзен и искусство ухода за мотоциклом
Шрифт:
Мысль о частной прокладке от Круппа согревала меня некоторое время, но затем как-то потускнела, а позже даже опротивела. Снова возникло прежнее чувство, о котором я уже упоминал: здесь кроется нечто большее, чем просто видно на поверхности. Если последить за такими незначительными расхождениями достаточно долго, то иногда находят откровения. У меня же возникло ощущение, что тут кроется нечто больше того, с чем мне хотелось бы согласиться без раздумий. И я как обычно попытался найти причины и следствия, чтобы выяснить, что же привело к полному расхождению точек зрения у меня и Джона на эту прелестную прокладку. В механике такое случается постоянно. Тупик. Просто сидишь, смотришь
Вначале смутно, а затем всё четче появилось объяснение: я видел эту прокладку в интеллектуальном, рациональном, умственном плане, где только научные свойства металла играют роль. Джон же подходит к этому интуитивно и непосредственно, и цепляется за это. Мой подход заключается в подспудных формах. Он же обращает внимание непосредственно на внешний вид. Я вижу смысл действия прокладки. Он же видит лишь то, как она выглядит. Вот так я дошёл до сути этих различий. И когда видишь, как выглядит прокладка, как в данном случае, то возникает разочарование. Ну кому понравится, если чудесную сложнейшую машину вдруг будут чинить с помощью каких-то отходов или отбросов?
Я кажется забыл сказать, что Джон — музыкант, барабанщик. Он работает с разными группами по всему городу и довольно прилично зарабатывает. Полагаю, что он мыслит обо всём так же, как и о своей работе, то есть по сути дела он совсем о ней не думает. Он просто делает её. Существует в ней. Он отреагировал на ремонт своего мотоцикла с помощью банки из-под пива так же, как если бы кто-то выбился из ритма, когда играет. Для него это оказался просто посторонний шум и ничего больше. Его это просто не касается.
Вначале такие расхождения казались довольно мелкими, но затем они разрастались… разрастались… и разрастались… пока я не понял, почему же я упускал их из виду. Некоторые вещи упускаешь потому, что они настолько незначительны, что просто не обращаешь на них внимания. Но другие вещи не замечаешь потому, что они слишком велики. Мы оба смотрели на одно и то же, видели одно и то же, говорили об одном и том же, думали о том же, но только он смотрел, видел, говорил и думал в совершенно иной плоскости.
В общем-то ему нравится техника. Но только в своей другой плоскости он воспринимает её в извращённом виде, и это отталкивает его. Они просто никак не совпадают. Он пытается попасть в струю без какого-либо предварительного рационального размышления, и всё попадает мимо, мимо и мимо. После множества таких промахов он машет на всё рукой и проклинает без оглядки всю эту муру из болтов и гаек. Он не хочет или не может поверить, что в мире есть нечто, куда просто нельзя попасть наскоком.
Вот он и живёт в такой плоскости. Всё наскоком. Я же большой педант, ибо всё время только и толкую обо всей этой механике. Всё это лишь детали и их взаимосвязь, анализ и синтез, выявление сути вещей, но ведь в самом деле это не здесь. Это всё где-то в другом месте, хоть и кажется, что оно здесь, но находится в миллионах миль отсюда. Вот в этом-то и всё дело. Он существует в совершенно иной плоскости, которая в значительной степени была в основе культурных перемен шестидесятых годов, и сейчас переживает процесс преобразования всего мировоззрения нации на жизнь. В результате возник “разрыв поколений”. Из этого выросли понятия “битник” и “хиппи”. И теперь очевидно, что эта плоскость не просто дань моде, которая пройдёт на будущий год или ещё через год. Она сохранится, потому что это очень серьёзный и важный подход к жизни, хотя кажется, что он несовместим с разумом, порядком и ответственностью. На самом деле это не так. Вот теперь-то
У меня так занемели ноги, что стали побаливать. Я вытягиваю их по очереди и кручу ногой вправо и влево, чтобы размять их. Помогает, но затем другие мускулы начинают болеть от того, что ноги на вису.
Здесь мы сталкиваемся с конфликтом воззрений на действительность. Видимый нами мир находится вот тут, прямо сейчас, это действительность, независимо от того, что нам твердят ученые. Вот так его и видит Джон. Но мир, выявляемый научными открытиями, также действительность, независимо от того, как он представляется, а людям из плоскости Джона придётся потрудиться, если захотят сохранить свое видение действительности. Им не удастся просто игнорировать его. Джон обнаружит это, если у него сгорят контакты.
Вот именно поэтому он так расстроился, когда у него не заводился мотоцикл. Это было вторжение в его действительность. Это прорвало дыру во всём его спонтанном подходе к жизни, и он не принял вызова, потому что это угрожало всему образу его жизни. В некотором роде он испытал такое же раздражение, какое бывает у людей научного мышления в отношении абстрактного искусства, или по крайней мере бывало раньше. Это также не вписывается в их образ жизни.
В самом деле тут получаются две действительности, одна — непосредственного художественного восприятия, другая — с подспудным научным объяснением. Они не соответствуют и не подходят друг другу, у них в сущности нет почти ничего общего. Ничего себе ситуация. Даже можно сказать, тут есть кое-какая проблема.
На одном из промежутков долгой пустынной дороги мы замечаем одинокий продовольственный магазин. Там, в глубине мы находим несколько ящиков, усаживаемся на них и пьём пиво из банок.
Теперь я начинаю чувствовать усталость и боль в пояснице. Отодвигаю ящик к стойке и облокачиваюсь на него. По выражению Криса видно, что ему очень плохо. День был долгий и тяжёлый. Я говорил Сильвии ещё в Миннесоте, что упадок духа можно ожидать на второй или третий день, и вот он уже наступил. Миннесота… когда это было?
Очень пьяная женщина покупает пиво мужчине, который остался в машине. Она никак не может решить, какой сорт ей брать, и обслуживающая её жена хозяина начинает терять терпение. Она по-прежнему не может решиться, затем замечает нас, подходит и спрашивает, не наши ли это там мотоциклы. Мы утвердительно киваем. Тогда ей хочется прокатиться. Я отодвигаюсь назад и предоставляю Джону решать вопрос.
Он любезно отказывает ей, но она снова и снова возвращается и предлагает ему доллар, чтобы покататься. Я пытаюсь отшутиться, но шутки получаются не смешными, и плохое настроение у всех только усугубляется. Мы опять выходим на улицу навстречу бурым холмам и жаре. К тому времени, как мы добираемся до Леммона, мы просто с ног валимся от усталости. В баре мы узнали о турплощадке к югу отсюда. Джон хочет разбить палатки в парке в центре Леммона, но такое предложение выглядит довольно странно и очень сердит Криса.
Я так устал, что даже не могу вспомнить, бывало ли так раньше. Остальные тоже. Но мы тащимся в универсам, покупаем кое-какие продукты и с трудом упаковываем их на мотоциклы. Солнце уже совсем низко, и скоро стемнеет. Через час наступит ночь. Но мы всё не можем тронуться. Что, мы просто валяем дурака?
— Ну, Крис, давай, поехали, — говорю я.
— Не ори на меня. Я готов.
Мы едем по дороге от Леммона, измотанные, и кажется едем очень долго. Но впечатление обманчиво, так как солнце всё ещё над горизонтом. На площадке никого нет. Хорошо. Но до захода солнца осталось меньше получаса, а сил уже нет. Вот сейчас настал самый трудный момент.