Дзен и искусство ухода за мотоциклом
Шрифт:
Я возражаю: — Это первая из нормальных мыслей, которую я высказал в течение многих недель. Всё остальное время я про-сто прикидываюсь лунатиком двадцатого века, точно так же как и ты. Чтобы не привлекать к себе внимания.
— Но для тебя я повторю, — говорю я. — Мы считаем, что бесплотные слова сэра Исаака Ньютона находились прямо среди небытия миллионы лет до того, как он родился и затем по волшебству открыл их. Но ведь они всегда существовали, даже если ни к чему и не относились. Постепенно возник мир, и тогда они стали относиться к нему. В самом деле, сами эти слова образовали мир. Вот это-то, Джон, и парадоксально.
Они молча смотрят на меня, а я продолжаю: Законы природы — это лишь изобретение человека, как и призраки. Законы логики, математики такие же человеческие изобретения, как и призраки. Всё-всё на свете представляет собой изобретение человека, в том числе и понятие о том, что это не изобретение человека. Мир вообще не существует кроме как в воображении человека. Всё это призрак, и в античности это и признавалось как призрак, весь мир благословенный, в котором мы и живём. Им и управляют призраки. Мы и видим то, что мы видим, только потому, что призраки указывают нам на это, призраки Моисея и Христа, Будды и Платона, Декарта, Руссо, Джефферсона и Линкольна и так далее, и тому подобное. Ньютон — очень хороший призрак. Один из лучших. И наш здравый смысл — ничто иное, как голоса тысяч и тысяч таких призраков из прошлого. Призраки и ещё призраки. Призраки, которые стремятся найти себе место среди живых.
Джон задумался и кажется не в состоянии говорить. А Сильвия возбуждена.
— И где это ты нахватался таких мыслей? — спрашивает она.
Я хотел было ответить, но затем передумал. У меня такое ощущение, что я подошел к самому краю, может даже перешел его, и что пора остановиться.
Немного погодя Джон произносит: “ Хорошо будет снова увидеть горы”.
— Да, конечно, — соглашаюсь я. — Давай напоследок за это и выпьем.
Мы допили и разошлись по комнатам.
Я наблюдаю, как Крис чистит зубы, и позволяю ему отделаться обещанием принять душ утром. По праву старшего занимаю кровать у окна. После того, как погасили свет, он говорит: “А теперь расскажи мне историю про привидения”.
— Я же только что рассказал, на улице.
— Ну, настоящую историю про привидения.
— Более настоящей истории ты больше и не услышишь.
— Ты ведь понимаешь, что я имею в виду. Историю другого сорта.
Я стараюсь вспомнить какую-нибудь обычную историю. “ Когда я был пацаном, Крис, я столько их знал, но теперь все позабыто, — отвечаю я. — Да и спать пора. Завтра нам придется рано вставать”.
Если не считать шума ветра сквозь сетку на окне мотеля, то все тихо. Мысль о ветре, несущемся к нам над открытыми полями прерии, очень покойна, она меня убаюкивает.
Ветер вздымается и спадает, снова подымается и вздыхает, спадает опять… а ведь отсюда так много миль.
— А ты когда-нибудь встречал привидения? — спрашивает Крис.
Я уже почти уснул. — Крис, — отвечаю. — я знал когда-то человека, который потратил всю свою жизнь охотясь
Я слишком поздно понял свою ошибку.
— Так он нашел его?
— Да, он его нашел, Крис.
Мне так хочется, чтобы Крис прислушался к ветру и не задавал мне больше вопросов.
— И что же он тогда сделал?
— Он его хорошенько отвалтузил.
— И что потом?
— А потом он сам стал призраком. — Я посчитал, что теперь-то уж Крис уснет, но не тут-то было, и он совсем размаял меня.
— Как его звали?
— Ты его не знаешь.
— Но все-таки.
— Не играет роли.
— Ну все равно скажи.
— Зовут его, Крис, раз уж это не имеет значения, Федром. Ты такого имени и не слышал.
— Ты видел его на мотоцикле во время бури?
— С чего это ты взял?
— Сильвия же сказала, что ей показалось, что ты видел привидение.
— Это было сказано просто так.
— Пап?
— Пусть это будет последний вопрос, Крис, а не то я рассержусь.
— Я только хотел сказать, что ты разговариваешь совсем не так, как остальные.
— Да, Крис, я знаю. В этом-то и дело. А теперь спи.
— Спокойной ночи, пап.
— Спокойной ночи.
Полчаса спустя дыхание у него становится сонным, ветер по-прежнему дует сильно, а я не могу уснуть. Там, за окном в темноте, холодный ветер рвется через дорогу к деревьям, листьям, шуршащим хлопьями лунного света. Федр все это видел, в этом нет никакого сомненья, Я понятия не имею, что он тут делает. И почему он тут оказался. я, возможно, тоже никогда не узнаю. Но он здесь был, направил нас на эту странную дорогу, и все время был рядом. От этого не уйдешь.
Хотелось бы мне сказать, что не знаю, почему он здесь, но боюсь и вынужден признаться, что знаю. Те идеи, то, что я говорил о науке и призраках, и даже мысль о любви к технике, все они не мои собственные. У меня уже много лет нет своих мыслей. Все они украдены у него. А он за этим наблюдал. Вот потому-то он здесь и присутствует.
На этом признании, надеюсь, он теперь и позволит мне поспать.
Бедный Крис. “А ты знаешь истории про призраков? — спросил он. Я бы рассказал ему одну, но при этой мысли мне становится страшно.
Да, надо спать.
4
В каждой шатокуа где-то должен быть перечень нужных вещей, о которых следует помнить; его надо хранить в надёжном месте, чтобы в будущем по потребности в него можно было заглянуть. Подробности. А теперь, пока остальные всё ещё храпят, попусту растрачивая прекрасный солнечный утренний свет… ну… как бы заполнить время…
Вот здесь у меня список важных вещей, которые следует взять с собой в следующую мотоциклетную поездку по Дакотам.
Я не сплю с рассвета. Крис всё ещё крепко спит на другой кровати. Я стал было поворачиваться на другой бок, чтобы ещё поспать, но тут закричал петух, и я вспомнил, что у нас каникулы, и спать просто нет смысла. Сквозь перегородку стены мотеля я слышу, как Джон пилит дрова… или это Сильвия… нет, слишком уж громко. Проклятая цепная пила, она визжит как…
Мне так надоело забывать вещи в таких поездках как эта, что я составил список и храню его в папке дома, чтобы можно было свериться, когда приходит пора ехать.