Дзен и искусство ухода за мотоциклом
Шрифт:
В первый год преподавательской практики Федра вполне устраивали эти рамки. Он чувствовал, что что-то здесь не так, но несоответствие заключалось не в приложении разума к риторике. Неправота состояла в старом призраке его мечтаний — в самой рациональности. Он понял, что это та же неправота, которая беспокоила его многие годы, та проблема, решения которой у него не было. Он просто чувствовал, что ни один писатель не научился писать таким прямолинейным, пронумерованным, объективным, методическим способом. И всё же, рациональность не предлагала ничего иного, и ничего тут нельзя было поделать, кроме как быть нерациональным. И если у него было только одно чёткое призвание в этом Храме разума — быть рациональным, то ему и пришлось удовлетвориться этим. Несколько дней спустя Сара снова просеменила мимо, остановилась и прощебетала: “Я так рада, что вы преподаёте качество в этой четверти. В наше время этим почти никто не занимается.”
— Так вот я его преподаю, — ответил он. — И намерен продолжать это дело.
— Прекрасно! — заметила она и посеменила прочь.
Он снова занялся своим конспектом, но вскоре ему стала мешать мысль о её странном замечании. Какого черта она толкует? Качество? Конечно же, он преподаёт качество. А кто поступает иначе? Он продолжил работу над конспектом. Ещё один аспект тревожил его — перспективная риторика, с которой вроде бы было покончено, но которая всё-таки оставалась в ходу. Дело было в старом вопросе о несогласованных определениях, за которые так много ругали. Правильная орфография, правильная пунктуация, правильная грамматика. Сотни придирчивых правил для придирчивых людей. Никто не в состоянии запомнить всю эту муру и сосредоточиться на том, что пишешь. Всё это застольные манеры, не продиктованные каким-либо чувством доброты, или приличия, или человечности, а прежде всего исходящие из эгоистического желания выглядеть господами и дамами. У дам и господ приличные застольные манеры, они грамматически правильно говорят и пишут. Это есть один из признаков высшего класса.
В Монтане такого впечатления это, однако, не производило. Вместо этого человека принимали за выскочку с востока. На факультете были минимальные предписанные правила риторики, но как и прочие преподаватели, он скрупулёзно избегал любой защиты предписанной риторики, помимо той, что была изложена в “требованиях колледжа”.
Вскоре его снова потревожила мысль. Качество? В этом вопросе его что-то раздражало, даже сердило. Он подумал об этом, поразмыслил и посмотрел в окно, затем ещё раз подумал о том же. Качество?
Четыре часа спустя он всё ещё сидел там, положив ноги на подоконник и глядя теперь уже в тёмное небо. Зазвонил телефон, это была жена, которая спрашивала, что случилось. Он ответил ей, что скоро будет дома, но снова забыл об этом и всём остальном. И только в три часа утра он признался себе, что не имеет ни малейшего понятия о том, что такое качество, взял свой портфель и направился домой.
К тому времени большинство людей уже забыло о качестве или просто бросило заниматься им, ибо это ничего не давало, и им нужно было заниматься другими делами. И сам он был настолько расстроен своей неспособностью преподавать то, во что верил, что ему было совершенно наплевать на всё остальное, что ему полагалось делать, и когда он проснулся на следующее утро, качество смотрело на него в упор. Он поспал только три часа, так устал, что не смог читать лекцию в этот день, к тому же он так и не закончил конспект. Тогда он написал на доске: “Напишите очерк на 35О слов с ответом на вопрос “Что такое качество в мыслях и изложении?” Затем сел у радиатора, и пока они писали, стал думать о качестве сам.
Через час никто так и не закончил работы, и он разрешил им дописать её дома. Следующий урок в этом классе был только через два дня, и это давало ему возможность также подумать над вопросом. Во время перерыва он заметил кое-кого из студентов, гулявших между уроками, кивнул им, а в ответ получил сердитые или испуганные взгляды. Он подумал, что у них такие же трудности, что и у него.
Качество… вам известно, что это такое, и всё же вы не знаете, что это. И это противоречит самому себе. Ведь одни вещи лучше других, то есть они более качественны. Но если попробовать выразить, в чём же заключается качество, помимо тех вещей, которые обладают им, то всё летит кувырком! Тут даже не о чём говорить. Но если нельзя дать чёткое определение качества, то как узнать, что это такое, как можно выяснить, что оно вообще существует? Если никто не знает, что это такое, то оно практически не существует вообще. А ведь на практике оно всё-таки есть. На чём же тогда основываются сорта? Почему же тогда люди готовы заплатить целое состояние за одно и выбрасывают другое на помойку? Очевидно одни вещи лучше других… и всё же, в чем состоит их преимущество?… Итак, ты всё ходишь и ходишь кругами, вращаешь колёса своих мыслей, но нигде не находишь сцепления. В чём же, чёрт побери, заключается качество? Что же это такое?
ЧАСТЬ III
16
Мы с Крисом хорошо выспались ночью, сегодня утром тщательно упаковали рюкзаки, и вот уже около часу идём вверх по склону горы. Лес здесь, на дне каньона, большей частью сосновый, иногда попадаются осины и широколистный кустарник. Крутые стены каньона подымаются над нами по обе стороны. Иногда тропинка выходит на поросшую травой залитую солнцем полянку, на берегу потока, но вскоре снова уходит под густую тень сосняка. Земля на тропе покрыта мягким ковром сосновых иголок. Здесь очень тихо.
Такие горы, люди, путешествующие в горах, и события, которые происходят с ними, встречаются не только в литературе дзэн, но и в преданиях всех крупных религий. Вполне легко и естественно складывается аллегория физической горы и духовной, которая стоит между каждой душой и целью, к которой она стремится. Как и люди в долине позади нас, большинство находится в виду духовных вершин всю свою жизнь и никогда не ходит туда, довольствуясь рассказами тех, кто побывал там, и тем самым избегает тягот. Другие путешествуют в горах в сопровождении опытных проводников, которым известны лучшие и наименее опасные маршруты, по которым можно добраться до места назначения. Некоторые же, хоть и неопытны и не доверяют никому, пытаются прокладывать свой собственный путь. Немногие из них добиваются успеха, но иногда при сильной воле, удаче и милости божьей, кое-кому это удаётся. И добравшись туда, они, как никто другой, понимают, что нет единого пути или нескольких таких пустей. Их столько же, сколько и душ на свете.
Теперь мне хочется поговорить об изучении Федром смысла термина качество, исследовании, которое он рассматривал как путь среди духовных гор. Насколько мне удалось распутать, здесь есть две чёткие фазы.
В первой фазе он сделал попытку дать правильное, систематическое определение предмета разговора. Это была счастливая, наполненная и творческая фаза. Она продолжалась большую часть времени, пока он преподавал в школе в долине, оставшейся позади нас.
Вторая фаза возникла как результат нормальной интеллектуальной критики отсутствия определения того, о чем он ведёт речь. На этой фазе он делал систематические, жесткие сообщения о том, что такое качество, и разработал громадную иерархическую структуру мыслей в поддержку их. Ему буквально пришлось перевернуть горы и небо, чтобы придти к такому систематическому пониманию, и когда он добился этого, то понял, что нашёл объяснение существования и нашего осознания его лучше, чем кто-либо до него.
Если это действительно новый путь через горы, то он именно тот, который нужен. Более чем три столетия старые пути, принятые в нашем полушарии, вымывались и почти стёрлись в результате естественной эрозии и изменения формы гор, вызванных научной истиной. Первопроходцы прокладывали пути на твёрдой почве при доступности, которая привлекала всех, а сейчас западные пути уже почти все закрыты из-за догматической неуступчивости перед лицом перемен. Если подвергнуть сомнению буквальный смысл слов Иисуса или Моисея, то это вызовет неодобрение большинства людей. Но так же остаётся фактом и то, что если бы Иисус и Моисей появились бы инкогнито сегодня с теми же самыми речами, то в их умственной устойчивости возникло бы сомнение. И это вовсе не потому, что сказанное ими неверно, или оттого, что современное общество заблуждается, но просто потому, что пути, избранные ими для просвещения других, утратили релевантность и осознанность. “Небеса над нами” тускнеют, когда в наш космический век сознание вопрошает: “А где это над нами?” И то, что старые пути из-за косности языковых средств стали утрачивать повседневный смысл и почти совсем заросли, вовсе не значит, что горы там больше нет. Она на месте и будет там до тех пор, пока существует сознание.
Вторая метафизическая фаза Федра закончилась полным крахом. Ещё до того, как ему к голове приставили электроды, он утратил всё существенное: деньги, собственность, детей, даже гражданских прав он был лишён по приговору суда. У него осталась лишь одинокая безумная мечта о качестве, да карта маршрута через горы, ради которой он пожертвовал всем. Затем, после подключения электродов, он утратил и это.
Я никогда не узнаю, что было у него в голове в то время, и этого не узнает никто. Сейчас лишь остались фрагменты: обломки, разрозненные записи, которые можно и собрать, но останутся огромные пространства без объяснений.