Дзен и искусство ухода за мотоциклом
Шрифт:
Я же изо всех сил стараюсь привести его в чувство начальным четверостишием из “Рубай” Омара Хайяма. Утёс над нами похож на скалу в пустыне где-нибудь в Персии. Но Крис совсем не понимает, какого чёрта я тут горожу. Он просто смотрит на вершину гребня, затем косит на меня глаза. Чтобы воспринимать плохую декламацию поэзии, надо быть в определённом настроении. В особенности такую.
Вскоре мы снова оказываемся на дороге, которая по-прежнему кружит и петляет. Въезжаем в громадный каньон, высокие белые стены которого вздымаются по обе стороны. Ветер просто ледяной. Дорога выходит на
Дальше мы едем по дамбе и выезжаем из каньона на высокое полупустынное нагорье. Это уже Орегон. Дорога кружит по местности, напоминающей мне северный Раджастан в Индии, где ещё не совсем пустыня, а поросшая сосняком, можжевельником и травой земля, но и сельскохозяйственных угодий почти нет, кроме как там, где в балке или долине бывает побольше влаги.
Эти буйные рубаи Хайяма всё время вертятся у меня на уме.
…нечто, нечто, разбросанное по полоске трав, То, что разделяет пустыню и посевы, Где почти неизвестны названия раб и султан, Сжалься над султаном Махмудом на троне…При этом возникает видение руин древнего дворца Моголов на краю пустыни, где краем глаза он видел дикий розовый куст…
…И первый летний месяц, приносящий розу… Как там дальше? Не помню. Мне даже не нравится это стихотворение. С начала поездки, а в особенности после Бозмена, я заметил, что эти воспоминания всё меньше и меньше становятся его памятью, и всё больше и больше частью моей. Что бы это могло значить… думаю… нет, не знаю.
Помнится, у такой полупустыни есть какое-то особое название, но оно не приходит на ум. На дороге кроме нас никого не видать.
Крис кричит, что у него снова понос. Мы едем до тех пор, пока я не замечаю внизу речку, сворачиваем с дороги и останавливаемся. У него снова виноватое лицо, но я говорю ему, что торопиться некуда, достаю смену белья, ролик туалетной бумаги, кусок мыла и велю ему хорошенько вымыть руки после всего.
Присаживаюсь на камень как у Омара Хайяма, разглядываю полупустыню и чувствую себя совсем неплохо.
…И первый летний месяц, приносящий розу…ох… вот опять…
Ты говоришь, что каждое утро приносит тысячи роз, Да, но куда пропадает вчерашняя роза? И первый летний месяц, приносящий розу, Уносит прочь Джамшид и Хайкобад.… И так далее, и тому подобное…
Давайте же перейдём от Омара к шатокуа. Позиция Омара состоит в том, чтобы просто сидеть, хлестать вино и сожалеть, что проходит время, так что в сравнении с этим шатокуа мне кажется лучше. В особенности сегодняшняя шатокуа, которая будет о вдохновении.
Видно, как Крис поднимается
Мне нравится слово “вдохновение”, оно такое домашнее, такое заброшенное, такое немодное, как если бы ему нужен был друг, и оно не отвергнет никого, кто ему встретится. Это старое шотландское словечко, которым часто пользовались первопроходцы, но оно как и слово “родня” почти совсем вышло из употребления. Оно мне также нравится потому, что точно описывает то, что происходит с кем-либо, кто имеет отношение к качеству. Тогда он исполнен вдохновения.
Греки называли это enthousiasmos, корень “энтузиазм”, что буквально означает “наполненный theos’ом” или Богом, или качеством. Видите, как всё сходится?
Человек, обладающий вдохновением, не болтается без толку, рассусоливая о том да о сём. Он находится в кабине паровоза своего сознания, следя за колеёй впереди, готовый к действию. Вот это и есть вдохновение.
Подходит Крис и говорит: “Теперь я чувствую себя лучше”.
— Хорошо, — отвечаю я. Мы упаковываем мыло, туалетную бумагу, кладём полотенце и бельё так, чтобы другие вещи не стали влажными, садимся на мотоцикл и снова трогаемся в путь.
Процесс наполнения вдохновением происходит тогда, когда достаточно долго находишься в покое, чтобы слышать и чувствовать подлинную вселенную, а не только собственные сухие впечатления о ней. Но в этом нет ничего экзотического. Вот почему я люблю это слово.
Его часто замечаешь у людей, возвращающихся с долгой спокойной рыбалки. Нередко они несколько смущены тем, что потратили столько времени “впустую”, ибо нет никакого вразумительного оправдания тому, чем они занимались. Но такой рыболов обычно обладает удивительным вдохновением, как правило в отношении тех самых вещей, которые ему так надоели всего лишь несколько недель назад. Он не тратил время попусту. Только с нашей ограниченной культурной точки зрения это кажется так.
Если собираетесь чинить мотоцикл, то самым важным и непременнейшим инструментом является вдохновение. Если его нет, то можно с таким же успехом отложить все остальные инструменты, ибо от них вам не будет никакой пользы.
Вдохновение — это психологическое горючее, которое движет всем. Коль его нет, так никоим образом починить мотоцикл не удастся. Но если оно есть, и ты умеешь сохранить его, то во всём мире нет ничего такого, что смогло бы помешать починить этот мотоцикл. Так оно непременно и произойдёт. Поэтому прежде всего и всегда надо следить за вдохновением, стараться сохранять его постоянно.
Первостепеннейшая важность вдохновения и решает проблему рамок данной шатокуа. Проблема состоит в том, как избежать общих мест. Если сбиться на конкретные детали ремонта какой-то отдельной машины, то очень легко может оказаться, что у вас не та марка или модель, и такие сведения будут не только бесполезными, но и вредными, ибо данные по ремонту одной модели могут повредить другой. Для подробной объективной информации надо пользоваться специальным пособием по ремонту, предназначенным для конкретной марки и модели машины. Кроме того, помогает руководство общего плана вроде “Автомобильного пособия” Одела.