Дзен-пушка
Шрифт:
И тут же комната обрела границы. Их окружили… они сами: их собственные изображения глядели на них под всеми возможными углами, увеличенные во всех возможных пропорциях.
Он улыбнулся девушке и коснулся второго переключателя, наполнив комнату афродизиаком.
— Здесь наша личная вселенная, состоящая только из нас одних.
Быстро снял одежду, швырнул в угол и направился к ложу в форме раковины, отражавшему все вокруг точно так же, как стены, пол и потолок, а оттого практически невидимому. Отражения перемещались вместе с ним, оттенки плоти накладывались друг на друга,
— Но это же изврат какой-то, — мечтательно произнесла девушка. Газ ее пронял: Геспер начинала улыбаться. Пытаясь углядеть реального Арчера в потоке отражений, она расстегнула униформу и высвободилась из нее.
— Я хотел бы отблагодарить тебя, — сказал Арчер, — за спасение моей жизни.
Бесконечная фреска переплетающихся органов и конечностей окружила их, и они слились в объятиях.
Глава одиннадцатая
Естественным цветом небосвода на этой планете был голубой, такой бледный, что казался почти белым. Солнце — крупное, алюминиевого оттенка, призрачно сверкало с небес, подрагивая, переливаясь и посылая умеренное тепло.
Хако Икэмацу небесами и солнцем не интересовался, но часто смотрел вверх. Процессы, протекавшие в небесах и воздухе, а временами и на уровне почвы, действительно заслуживали внимания.
Конечно, принципиальных отличий от происходившего на борту ИСК Знаменосец не имелось, но тут было легче наблюдать размах действий. Казалось, что планету опутала какая-то линейная паутина, время от времени задуваемая в атмосферу космическим ветром. Длинные блестящие нити, всегда идеально прямые, всегда параллельные. Он, разумеется, уже догадался о природе этих нитей после того, как его в мгновение ока переместили из коридора флагманского корабля на поверхность этой планеты.
Он удивлялся собственной целостности и подозревал, что, случись нитям снова коснуться его, целостнсть эту утратит. Безоружный косё разыскивал племянника уже несколько дней; он шел мимо людских и животных останков, рассеченных предметов и зданий. В каждом случае эти объекты были демонтированы или разъяты, не грубо, как на бойне или при сносе, а с невероятной аккуратностью. Органические останки источали на удивление мало крови. Линии раздела проходили вдоль естественных границ: мембран, сухожилий, системных функций. Болтались нервы, порою вытянутые из плотской оболочки на несколько футов, иногда же — с присоединенными к ним рецепторными органами. Оставалось тайной, каким образом сумели проделать столь аккуратное вскрытие существа, которые даже живыми не казались и не располагали доступными восприятию инструментами.
Вивисекторы явно не отличали неорганическую материю от органической. Кроме расчлененных организмов и органов, Икэмацу наблюдал много фрагментов машин, аккуратно разложенных словно бы для сборки, и целые здания, сложившиеся подобно карточным домикам. Даже участки ландшафта были выворочены и перераспределены, образуя странные сочетания почвы, растительности и бетона.
Нетрудно было понять, чем причинены эти увечия. Икэмацу замер и снова вгляделся пытливыми
Икэмацу напрягся, что было ему весьма несвойственно. Однако линии исчезли так же стремительно, как возникли.
Он двинулся дальше. Область эта производила впечатление редконаселенной, и он пока не обнаружил ни одной живой души. Но не собирался отдыхать, не выяснив, что случилось с Синбианом, хотя не было никакой гарантии, что мальчик материализовался поблизости — или рематериализовался вообще.
Через синеватые луга с запада на восток планеты бежала дорога. В миле к западу он увидел одинокий дом — первое неповрежденное здание за много времени.
Он достиг постройки спустя полчаса, приближаясь медленно и осторожно, однако это оказался обычный коттеджик. В аккуратном прежде садике среди цветов и карликовых деревец валялась перевернутая мебель.
Икэмацу не нашел панели вызова и просто постучал в дверь. Когда ответа не последовало, он попытался отодвинуть дверную панель, но та не поддалась. Он толкнул ее, и дверь провернулась на шарнирах.
Он вошел в пустую комнату, залитую светом из единственного широкого окна. Косё остановился и подавил все эмоции, оценивая природу помещения.
На противоположной стене висел голубой, явно человеческий, глаз и смотрел на него. На стене справа виднелись два карих, столь же человеческих, но разделенных приблизительно десятью футами, один у потолка, другой, расположенный вертикально, в углу у пола.
Икэмацу отыскал второй голубой глаз у дверного наличника.
Но отыскал и много больше. По стенам, потолку и полу были распределены человеческие останки. Подобно бледным фруктам, висели уши, пятки, пальцы и гениталии молодого мужчины. Там и сям поверхности набухли очертаниями сердца, печени или тазовой кости.
И повсюду, на стенах, полу и потолке, подобно декоративным узорам, вились миниатюрными трубками артерии и вены. Икэмацу приблизился, вглядываясь в блестящие поверхности. Он увидел бледную сетку, раскинутую по стене, как усики дикого винограда.
Нервы.
Вдруг из ниоткуда прозвучал сдавленный шепот:
— Дядя! Это я, Синбиан! Я жив!
— Синбиан!
— Да, дядя, я тут. И Трикса тоже.
— Ты меня видишь?
— Да.
Икэмацу встал в центре комнаты и уставился прямо в голубой глаз, парадоксальным образом чувствуя на себе двойной взгляд Синбиана, спереди и сзади.
— Расскажи мне, как ты себе представляешь текущее положение, — велел он.
— Я знаю, что случилось, дядя, — сказал голос. — Наши тела разметало по стенам этого домика. Странное ощущение. Я обернут вокруг тебя. Каждым глазом я смотрю себе в другой.
— Тебе больно?
— Нет. Я даже голода не чувствую.
— А каково твое ментальное состояние?
— Со мной все в порядке, дядя. Я сохраняю присутствие духа. Но моему другу потребуется значительная психологическая помощь, как только мы отсюда выберемся. Он в полном шоке.