Шрифт:
КАЗАНЬ 2009
ПРОЛОГ
Япония. 1569 год. Горная местность Кога в провинции Оми.
– Воины клана Кога! – низкий голос патриарха упругой волной катился по рядам молчаливо восседавших в дза-дзен мужчин. Несколько сотен воинов-ниндзя, собравшихся из самых удалённых селений горного массива Кога на площади в главной цитадели клана, невозмутимо и торжественно ожидали кульминации редкого для них события. – Настал особый день в жизни нашей общины. В соответствии с вековой традицией, сегодня великий святой отшельник, Яма-но Хидздири, выберет из вас достойнейшего из достойных, дабы передать ему сокровенные тайны Учения. Тот из вас, кому выпадет эта великая честь, со временем займет место дзёнина – руководителя и духовного наставника клана. Таков неписанный закон Кога. Все ли вам ясно?
– Хай! – склонившись в ритуальном поклоне, выдохнул из себя монолит бойцов, и эхо разнесло их согласие по окрестным горам, немым свидетелям Закона.
– Шихан-ни-рэй! – скомандовал дзёнин, и воины вновь согнули спины, приветствуя появление святого. Котори, уткнувшись лбом в сложенные на земле руки, терпеливо ожидал, когда поднимется спина сидящего впереди. Только тогда, в соответствии со сложившимися правилами этикета, сможет выпрямится он сам. Котори был совсем еще юн, только недавно прошел посвящение в воины, и его место было в самом последнем ряду, среди таких же зеленых юнцов, как и он. Но в данный момент Котори был только рад этому обстоятельству. Он, безусловно, не был трусом, а годы тяжелейшей подготовки ниндзя выдавили из него последние остатки страха, но сейчас в закоулках его души бродили чувства иного свойства. Монах-отшельник, которого все ожидали, вселял в сердца его сородичей благоговейный трепет. О старике в деревне говорили всякое, чаще в полголоса. Он был ямабуси – адепт таинственной секты Сингон, исповедовавшей учение Тантры. Старцу было, наверное, лет двести, ведь его знало не одно поколение Кога-моно, людей Кога. От ямабуси клан получал свои тайные знания, магические мантры и мудры, позволявшие управлять течением таинственных сил природы. И в то же время, он наводил на бесстрашных ниндзя мистический ужас. Иногда они называли его между собой Они-Но-Яма, Горный Демон, ведь отшельник одиноко жил где-то далеко в горах, редко появляясь на людях. Поговаривали, что старик на короткой ноге с нечистой силой и лесными Тэнгу.
– Тебе страшно, Котори? – не поднимая головы, прошептал Кодзиро, приятель детства Котори, занимавший место в строю справа от него. – Только не смотри этому демону в глаза! Не то старый колдун превратит тебя в мерзкую жабу.
– Еще чего, – расхрабрился подзуженный другом Котори. – Глупые сказки! Вот увидишь, старик мне не страшен.
– Ква-а-а! – Кодзиро в ответ очень похоже изобразил голос болотной рептилии, и по ряду молодых ниндзя прокатился смешок.
Один из взрослых обернулся, собираясь приструнить сорванцов, но не успел. Его замечание заглушил странный раскатистый звук, похожий на гром, но доносившийся не из поднебесья, а поднимавшийся откуда-то снизу, из глубоких горных ущелий. Непонятный рокот окружил поляну и сделался невероятно громким. Низкий тяжелый гул, будто бы вырвавшийся из утробы самой Земли, нестерпимым тембром давил на уши и диафрагму, вызывая у людей почти неконтролируемые приступы животного страха. Многие, особенно молодые, неопытные воины, едва сдерживали себя, чтобы в панике не разбежаться. Резко потемнело, и с гор подул сильный, внезапно поднявшийся ветер. Насмерть перепуганный Котори, чтобы не «потерять лицо» перед своими приятелями, собрался с духом и, преодолевая ужас, буквально физически шевелившийся в его животе, чуть-чуть приподнял глаза. Вихрь, круживший над площадкой, бросал в него сухие листья, ветки и клубы перекати-поля, набивая мусором глаза и совершенно не давая смотреть. Он инстинктивно зажмурился, а когда открыл глаза, все уже стихло. Перед воинами, в длинном, до пят, плаще и широкополой соломенной шляпе – амигаса – надвинутой едва ли не до плеч, стоял, опираясь на посох, невысокий старик. Из-под шляпы выступала белоснежно-седая борода, лицо же старца было тщательно скрыто от посторонних.
– Приветствуем тебя, Учитель, – дзёнин, как простой воин согнулся в поклоне. – Благодарим тебя за оказанную честь и смиренно ждем твоего решения.
Ямабуси, едва заметно кивнув патриарху, медленно двинулся среди застывших рядов. Котори тренированным взглядом успел с удивлением отметить, что старик не оставляет следов на песке. Казалось он не идет, а парит невысоко над землей. Иногда он на мгновенье замирал, будто прислушиваясь к чему-то, но затем вновь продолжал движение, подбираясь все ближе и ближе к задним рядам. Никто из ниндзя так и не посмел поднять на старика глаз. Еще бы! Рассказывали, что самые могучие воины, оказавшись с ним лицом к лицу, совершенно теряли волю и начинали вести себя словно малые дети. А монах играл ими и забавлялся. В какой-то момент Котори не выдержал нервного напряжения и совсем опустил голову, опасаясь всё-таки повстречать отшельника взглядом. И даже не увидел – почувствовал, как старик застыл над его головой. Котори окаменел. Вокруг висела мертвая тишина, а он так часто и шумно дышал, что был слышен, должно быть, даже в передних рядах. Котори с ужасом представил, что станет объектом насмешек для всего клана, но справиться с нахлынувшим волненьем не мог.
– Как зовут тебя, юный ниндзя? – голос старика был на удивление мягок. Но и эта его мягкость не могла помочь Котори совладать со своими страхами. Не отрывая глаз от травы перед собой и роняя капли холодного пота, он дрожащим голосом пролепетал свое имя, не решаясь даже подумать, для чего оно понадобилось старцу.
– Котори? – переспросил отшельник. – Маленький Тигр?
Это был боевой псевдоним Котори. Истинное имя в среде гэнин старались не разглашать, его знали только родители и самые близкие люди.
– Ну что же, это похоже на правду, – задумчиво произнес ямабуси и, повернувшись к главе клана, едва заметно кивнул.
На лице патриарха мелькнула тень удивления, но все же он взял себя в руки. Поклонившись в знак согласия и, набрав полную грудь воздуха, он прокричал над рядами воинов так, чтобы его мог слышать каждый:
«Котори»!
Котори, еще не понимая, что происходит, услышал как звук его имени, многократно отраженный горами, висит над ущельем, не желая покидать судьбоносного места.
– Хай! – склонившись, клан, по обычаю, выразил согласие и одобрение выбору ямабуси и воле патриарха, и раскатистое эхо сотен голосов навсегда запечатало это решение среди древних хребтов Кога. В следующий момент, со всей неизбежной фатальностью, на Котори обрушилось понимание невозможного. Только что, на глазах у самых заслуженных воинов, он был избран новым дзёнином клана Кога.
Полковника федеральной службы безопасности Федорова разбудил долгий ночной звонок. Неимоверным усилием воли вырвав себя из объятий такого редкого сна, полковник нащупал в темноте телефон и поднял трубку.
– Да, – недовольно буркнул он хриплым, спросонья, голосом в аппарат, но тут же поменял интонацию. – Да, хорошо, через десять минут у подъезда.
– Что случилось? – проснувшаяся жена уловила в голосе мужа тревожные нотки.
– Звонил дежурный. Что-то там случилось с губернатором. Я точно не понял. То ли сам умер, то ли помог кто-то. За мной уже выслали машину, придется ехать на место происшествия.
Когда служебная черная «Волга» остановилась во дворе загородного дома губернатора, с большим трудом миновав придирчивые кордоны многочисленной охраны, там уже во всю кипела оперативная жизнь. Щелкали вспышки фотоаппаратов, криминалисты из ГУВД обрабатывали порошком поручни входной двери. Несколько «конторских» держались отдельной группой и молча курили в стороне. Все ожидали приезда областного прокурора. Ночь потихоньку теснил рассвет.
Дом губернатора, который масштабами более подходил под определение «загородной резиденции», раскинулся всеми своими многочисленными постройками в водоохраной зоне посреди живописной сосновой рощи и был скрыт от любопытных глаз посторонних высоченным забором, аккуратно сложенным из облицовочного кирпича и утыканным по периметру видеокамерами. Последние были снабжены инфракрасной подсветкой и датчиками движения, реагирующими даже на воробья. Вся территория усадьбы тщательно патрулировалась вооруженными людьми и служебными собаками. Проникнуть на охраняемый объект незамеченным можно было разве что, «просочившись сквозь канализацию».
Одно крыло особняка полностью занимал «культурно-оздоровительный комплекс». По делам службы и вне таковой, Федоров повидал множество подобных заведений. Но то, что он наблюдал в настоящий момент, поражало своим размахом и великолепием. На втором этаже размещались исполинский бильярдный стол с дубовой столешницей, обтянутой дорогим бархатом, бар, уставленный напитками люксового класса, небольшой тренажерный зал, больше для антуража, чем для дела, и, конечно, комната отдыха, заполненная дорогой итальянской мебелью из натуральной кожи, фарфором и хрусталем. Сюда гармонично вписывались огромный плазменный экран во всю стену и музыкальная аппаратура «hi-end» класса. Внизу, куда только что провели полковника, располагался шедевр банно-оздоровительной мысли. Два отделения – сауны и русской бани – выходили в просторный зал, богато инкрустированный розовым камнем в турецком стиле, с душевыми кабинами и джакузи по углам и большим мраморным лежаком в середине, нагреваемом изнутри. Распарившись, разогревшись на каменьях и получив сеанс турецкого массажа, следовало обязательно окунуться в огромный бассейн, который венчала искусственная скала с водопадом и скрытой подсветкой. Бассейн был таких размеров, что при желании в нем можно было бы организовать соревнования пловцов. Однако сейчас здесь находился всего лишь один человек – сам хозяин дома. Точнее, его труп.