Джанго перерожденный
Шрифт:
— Я Джон из племени джанго.
— Джанго? — с задумчивым видом переглянулся переводчик со следователем, и пересказал ему ответ парня. — Это в Судане, да?
— В Южном Судане! — возмущённо поправил его задержанный.
— Спроси у него, — обратился ко второму арабу следователь на своём языке, — откуда у него оружие?
— Откуда у вас оружие? — посмотрел на Джона переводчик.
— О! — продемонстрировал им белозубую улыбку чернокожий. — Когда я стал мужчиной, то украл у мерзких нунгу корову. Эту корову я обменял на автомат. С тех пор я не расставался
— Вы украли корову? — оживился полицейский.
Его слова продублировал переводчик.
— Да! — гордо выпятил грудь Джанго.
— Когда? Где? У кого? — посыпались вопросы у следователя.
— Помню этот день, как вчера, — довольно прищурился Джон. — Жаркое летнее солнце прожаривало до хруста кожу. Мы с другом Элаизом засели в засаде. Мальчишку-нунгу разморило на солнышке. Мы смогли у этого сони увести двух коров. Он спохватился уже тогда, когда мы отошли на большое расстояние. В тот же день мы обменяли коров на автоматы.
— Шеф, — после перевода обратился к полицейскому переводчик, — вы же видите, что это дикарь из Южного Судана. Я слышал об этих скотоводах. Джанго и нунгу постоянно воруют друг у друга коров.
— Я понимаю, — стало кислым лицо копа, который осознал, что повышения за раскрытие кражи ему не светит. — Спроси у него, как он оказался в Египте?
Носатый продублировал вопрос.
— О! — довольно скалился Джон. — Я шёл-шел, потом ещё много шёл. Затем снова много шёл. Потом меня поместили в это прекрасное место, в котором кормят и ничего не нужно делать.
— Что он говорит? — коп повернул к носатому хмурое лицо.
— Пришёл пешком, — устало вздохнул переводчик. — Говорит, что ему тут нравится. И я склонен ему поверить. Для дикаря камера для задержанных, словно курорт с халявной жратвой. Наверняка он до этого спал прямо на земле.
— Документы у него есть? — продолжил страж порядка.
— У тебя есть документы? — носатый переадресовал вопрос чернокожему.
— Документы? — широко распахнул глаза Джон. — Что это такое?
— У него их нет, — снова вздохнул переводчик. — Шеф, это и так было понятно.
— Спроси у него, что он знает про самолёт с оружием с той стороны, с которой он шёл, — продолжил коп.
После перевода Джон продолжил тянуть губы кверху.
— Большая железная птица, которая с помощью колдовства перевозит по небу богатых белоснежек, — он весь лучился от гордости, выдавая эту мудрость.
— Шайтан! — закатил глаза к небу полицейский, который даже без перевода понял, что от самолётов дикарь так же далёк, как Луна от Земли. — И что мне с ним делать? Остаётся лишь депортировать назад.
— Не получится, шеф, — переводчик медленно покачал головой из стороны в сторону. — Это не первый беженец из Южного Судана, к которому меня приглашают в качестве переводчика. Он может потребовать убежища в качестве беженца, поскольку у них в стране идёт война. И по закону мы не имеем права его депортировать.
— А что обычно с ними делают? — следователь в небольшом южном египетском городке не сталкивался с подобными случаями, в отличие от переводчика, который приехал по запросу из Каира, поэтому надеялся получить хоть какой-то ответ.
— Ну-у… — задумался носатый. — Обычно беженцев из Южного Судана отправляют в Израиль. Иудеи их принимают, хоть и с неохотой.
— Отлично! — обрадовался полицейский, увидевший выход, как избавиться от занозы в заднице, которой ему казался дикарь. — Я напишу руководству о необходимости депортации дикаря к иудеям.
Джанго с одной стороны радовался тому, что его привезли с другими беженцами к границе Израиля. С другой стороны, он был недоволен тем, что автомат с патронами у него изъяли. Горело душу лишь то, что всю наличность он сумел сохранить. Зная, как работает полиция в африканских странах, к которым, в том числе, относился Египет, у него имелась твёрдая уверенность в том, что своих денег он бы не увидел. А их у него накопилось уже почти три тысячи долларов.
Светить деньгами он не спешил. Всё так же носил их в потайном кармане.
Из одного палаточного лагеря его вместе с другими беженцами переправили в другой на территорию Израиля. Там его в числе прочих бесплатно кормили и выделили место в большой палатке с другими чернокожими парнями, которые выглядели хмурыми и погружёнными в свои мысли. Они не спешили вступать в контакт, а Джону лишние разговоры были не нужны. Он давно был самодостаточной личностью.
На пятый день пребывания в палаточном лагере его пригласили в штатную палатку, в которой находились двое иудеев. Военный сидел в сторонке, будто охранник в супермаркете. За раскладным столом расположился худой мужчина лет сорока с кучерявыми волосами, прикрытыми кипой. Белая рубашка с короткими рукавами и чёрные брюки придавали ему солидности.
— Здравствуйте, — на родном языке парня начал он. — Как вас зовут? Сколько лет? Откуда вы? По какой причине прибыли в Израиль?
— Джон Джанго, двадцать лет. Я из племени джанго, которое проживает на территории Южного Судана, — после правления страной он знал, что нужно говорить, чтобы его не вернули туда, откуда он начал. Поэтому он, не моргнув глазом, продолжил: — В моей стране война. Я беженец. Хочу получить политическое убежище согласно конвенции о статусе беженцев ООН.
— В отношении граждан Южного Судана эта конференция не распространяется, — сразу же заметил мужчина. — Или у вас есть основания на получение подобного статуса?
— Конечно, есть, — продемонстрировал белозубую улыбку Джон, который знал, что нужно говорить для получения политического убежища, ведь он кое-как крутился в международной политике. — Меня принудительно рекрутировали на пожизненную службу в армию без оплаты труда. Фактически использовали меня в качестве рабской силы. Я сбежал или дезертировал из армии. Называйте это как пожелаете. Я предпочитаю считать это бегством из рабства. На родине меня ждёт расстрел.
— По нашим сведениям армия Южного Судана набирает в свои ряды добровольцев, — нахмурился иудей, которому совершенно не хотелось возиться с оформлением документов.