Джаз-Банда
Шрифт:
— Нет, я не бандит, я джазмен. А вы — мой кумир, — выдал Пастух, все так же пристально всматриваясь в притягательные глаза своего идола.
— Джазмен, какая прелесть. А эти ухари — это, значит, ваша джаз-банда? — небрежно указала звезда в сторону нукеров Пастуха, с которыми усердно флиртовала раскрасневшаяся Жаннет.
— Да, это мои музыканты. И мы все преклоняемся перед вами.
— Но, может, вы не знаете, я уже лет десять не пою джаз.
— И это — моя боль, королева! — наконец встав с колен и схватив со стола бокал шампанского, воскликнул Пастух. — Ну, шушара беленджикская, пьем за звезду мирового джаза Алису Дулину и за ее красавицу дочь. Залпом и стоя.
Пастух опрокинул в себя большой бокал игристого вина. Многочисленные гости, радостно вздохнув, последовали примеру джазмена, и как по команде покатился пир горой. Зал заполнился музыкой звонких бокалов, радостного смеха и не менее радостного чавканья. Когда в зал вернулись недовольные и помятые тележурналисты, вытаскивая из своих волос и одежды ветки и траву, их попросту никто не заметил. Потрясенный страшной несправедливостью репортер, понимая, что никто не разделяет его негодования по поводу произошедшего с ним инцидента, воздел короткие ручки над головой и патетически возопил:
— Скоты! Жрущее быдло!
Но сливки общества за столом и четвероногая паства рядом с ним не пожелали обратить внимание на надоедливых вездесущих работников средств массовой информации и жадно продолжили поглощать разнообразную закуску. Только чуткие к чужой боли Пузцо и Ромеро, не выказав ни тени недовольства, встали из-за стола и ловко повторили точь-в-точь свой старый трюк с окном. Репортер и оператор со свистом улетели обратно на свежий воздух, а бандиты вернулись к еде и аплодирующим дамам.
— Я даже мечтать о таком не мог, Алиса, — пожирал глазами Пастух свою воплотившуюся мечту, — я сижу рядом с вами, королевой джаза. Я не могу ни есть, ни, кажется, дышать, — наливая себе и Алисе очередной бокал алкоголя, признавался бандит.
— Костя, — отошедшая от первого впечатления артистка уже доверчиво принимала добавки из бутылки с высоким горлышком и радостно чирикала с собеседником, — а вы всегда по гостям с домашним скотом ходите?
— Это имущество нашего банка, да и бог с ним. Алиса, а вы любите Утесова?
— Я, Костя, знаете, как-то больше Гершвина люблю.
— Тогда за Гершвина! — закричал Пастух, налил полный бокал и тут же выпил.
Гости за столом изрядно опьянели, еле успевая за тостами Пастуха, который разогнался не на шутку. Ромеро и Пузцо отчаянно развлекали раскрасневшуюся Жаннет похабными анекдотами, от которых она гоготала как барышня сомнительного поведения с центральных ночных улиц. Автогеныч и Саныч собрали вокруг себя маленьких, ничего не понимающих от плещущегося внутри алкоголя дам и что-то им оживленно втирали о своих лучших боевых похождениях, демонстрируя синие нательные татуировки и шрамы.
Животные Гуру уже постепенно приходили в себя от этого шума и уверенно таскали еду со стола, в то время как одинокие гости дружелюбно наливали им алкоголя. На этой скользкой почве где-то ближе к полуночи между людьми и животными произошло странное единение. Некоторые дамы обнимались с ошалевшими козлами, что-то им рассказывали, а те понятливо трясли бородами. Весьма разогретые гости громко разговаривали и гоготали, периодически сталкиваясь головами и даже целуясь с коровами и овцами, которые хоть и пытались слушать гостей сосредоточенно, но не изменяли своим привычкам и неуемно гадили не отходя от стола. Поклонница Пастуха Дуська преданно терлась под столом о его ногу и счастливо похрюкивала. Звон бокалов порой заглушал человеческие голоса, яркий свет слепил, как вспышки фотоаппаратов, отражаясь от хрустальной посуды. Все напоминало какое-то сумасшедшее шоу, клоунаду на скотном дворе или скотское представление в сумасшедшем доме.
— Алиса Марковна, вот если бы мы сегодня с вами вместе спели — то сбылась бы моя хрустальная мечта, — едва шевеля языком, признался Пастух.
— Костя, во-первых, давай на «ты». А во-вторых, я же тебе уже говорила, что давно не пою джаз. А мой нынешний репертуар тебе вряд ли придется по душе.
— Элис, звезда моя, ну зачем ты поешь эту лабуду? Кто тебя заставил? Тебя что, пытали? — Пастух уже с трудом владел языком и фокусировал взгляд на диве.
— Костя, джаз сегодня мало кому нужен. Ты знаешь такое понятие «формат»? Нет, вряд ли ты знаешь. Вот и молчи, деревня ты наша. Мои песни не ротировались, меня это волновало. Мне все популярно объяснили и показали, что нужно народу. И что я должна была сделать, уйти в партизаны?
— Да как, как они могут такое творить?! — разводил руками Пастух. — Джаз — это святое. Алиса, давай выпьем за Дюка?
— Ну давай, бандюга, давай за Дюка, — торжественно подняла бокал Дулина, чем вызвала крики радости, аплодисменты и громкий звон бокалов.
— Джаз никому не нужен?! — едва поморщившись от мощного глотка виски, спросил Пастух. — Да у меня в Южноморске его все любят: и старики, и детишки, а девки так вообще кипятком исходят на наших концертах. Переезжай к нам, Элис, мы тебя коронуем.
— Я подумаю.
Кажется, нежная дружба звезды и поклонника уже готова была перерасти в нежный поцелуй, но тут между Алисой и Пастухом влезла морда протяжно мычащего, пьяного быка.
Пастух, отталкивая морду, умудрился налить себе и певице очередную порцию.
— Уйди, бычара! Алиса, давай за Эллу. Такой голос, как у тебя, только у нее и был!
— Давай! За Фицджералд! Эх, Костя, Костя, — обняла Пастуха за шею уже абсолютно пьяная Алиса, — если бы ты знал, как мне самой надоела вся эта попсятина, как я хочу петь джаз, родной джаз.
— Элис, я все решу! — геройски крикнул Пастух, икнул и выпил еще глоток горючей жидкости.
В двери зала тихонько вползли незадачливые тележурналист и оператор, добрались до края стола, сели и молча набросились на остатки яств. Пастух, приобняв Алису за плечо, продолжил гусарскую атаку:
— Что мне Москва? Большая деревня. Я ее вполтыка застрою. Вот завтра же метнемся с братвой, и все — полный джаз.
— Костя, — по-матерински засмеялась Алиса, — Жанночка мне сказала, что ты серьезный криминальный босс. Но ты какой-то младенец, до невозможности влюбленный в джаз.