Джедай почти не виден
Шрифт:
* * *
— Многоуважаемая госпожа Авата, никто не собирается мобилизовать ваших сотрудников повесткой во флотский ансамбль песни и пляски. Просто из-за отсутствия такового. Хотя идея хорошая. Я только хочу предложить всем желающим работу по основной специальности. Ничего более. Обещаю уважать свободу выбора. Разумеется, если вы таковую свободу людям предоставите.
Управляющая делами центра недовольно фыркает, но соглашается. Идея беседовать не в официальном кабинете, а прямо на рабочих местах ей не особо
Любопытно, но здесь меня не боятся. Интерес окружающих имеется. Откровенно пялится на соседа-киборга ребятня. Взрослые прячут свое любопытство за учтивым равнодушием. Там же можно заметить восхищение, неприязнь, удивление, что угодно кроме страха. Хм, хм.
— Здравствуйте, мой лорд! — хором рявкнули подростки со спортплощадки. Эти конкретно в штурмовики готовятся. Правильно. Клоны нам в ближайшие десятилетия не по карману. Но эти лишенные гражданской войной детства парни могут стать не хуже. Если мы окажемся привлекательнее бандитов. Поэтому, уважительно вскидываю руку в приветствии и посылаю волну доброжелательности и поддержки. Но это походя, так — курочка по зернышку, и беспризорники Корусканта теперь наши. Пришел я сегодня не к ним.
Сита укладывает спать малышей. Орава гомонящих трехлеток, только что хаотично носящаяся по спальне, вмиг угомонилась, стоило воспитательнице тихо запеть.
Под небом голубым.
Есть город золотой…
Тихо стою в тени веранды, вслушиваясь в слова песни. Какая-то совсем не детская колыбельная. Но дети засыпают.
Теперь у воспитательницы есть пара свободных часов. Девушка выходит на веранду, оставив дверь в спальню открытой, и с нетерпением достает книжку. Рассмотрел, что это стихи на каком-то из земным языков.
— Добрый день, милая девушка, — опять подпускаю к словам немного теплоты и уверенности.
Та поднимает на меня большие, удивленные глаза и прижимает палец к губам.
— Прошу вас, лорд Вейдер, тише, пожалуйста, не разбудите детей.
— Не волнуйтесь. Я постараюсь. Если вы не возражаете против нашего разговора, разумеется.
Не получилось. Вихрастый бутуз поднимает голову от подушки и принимается басовито реветь. Сита отбрасывает книжку и подхватывает плаксу на руки, выходя с ним на веранду, чтоб остальных не перебудил. Девушка привычно покачивает нарушителя режима дня на руках, шепчет ласковые слова. Но шкет не успокаивается, маленький интриган хорошо понимает, на ручках его будут держать столько, сколько он ревет, поэтому надо держаться как можно дольше. И судя по чуть обреченному взгляду его воспитательницы, держаться он может долго.
Осторожно, но решительно делаю шаг к Сите и принимаю ребенка из ее рук. Та не сопротивляется, но глаза у девушки становятся просто выпучено-квадратными. Нет, о том, что я сверну шею надоедливому крикуну, она не подумала. Но в наличии у киборга умения обращаться с маленькими детьми сильно сомневалась.
А зря. Мой четырехмесячный внук засыпает исключительно на моей груди. При этом наличие брони обязательно. Он деда без доспехов вообще не признает.
Легкое прикосновение Силы, и малец успокоено засопел, обхватив доспех руками-ногами, и положив голову
Еще пару лет назад единственной произвольной эмоцией, которую я мог транслировать через Силу, была ненависть в диапазоне от презрения до ярости. Только и это изначально было неуправляемым. Сразу после Мустафара я метался в приступах бешенства, разнося все вокруг. Ненавидел-то я самого себя, но руки на себя наложить Палпатин не давал, так что жертв и разрушений было много. Императору сперва приходилось просто скручивать меня в бараний рог, а потом долго и вдумчиво, с применением физической силы и моральных унижений втолковывать, что эмоции надо не сдерживать, рано или поздно все равно вырвутся, а контролировать. Втолковал. Почти двадцать лет мне этого хватало. Потом появились тепло и привязанность к как снег на голову свалившимся детям. Сперва, опять неконтролируемые инстинкты. Теперь под контролем и это.
Сита осторожно протягивает руки, жестом предлагая отнести ребенка в кроватку. Отрицательно качаю головой. Уж так получилось, но убить мне проще чем обмануть. А этот вихрастый мне поверил. Значит, проснуться он должен там же, где и уснул. Накрываю соню полой плаща и осторожно высвобождаю одну руку.
Беру с плетеного из лозы дивана оставленную девушкой книгу. «Ромео и Джульетта». Ни о чем не говорит. Делаю вид, что рассматриваю стишки, а на самом деле — девушку. Симпатичная. Чуть больше двадцати. Большеглазая и русоволосая. Стройная фигурка. Понимаю выбор сына.
— Знаете земные языки?
— Да, милорд. Английский, китайский, русский и латынь.
— Меньше чем за три года? Впечатляет. Впрочем, ваши университетские характеристики не дают в этом усомниться. Колыбельная ваша?
— Перевод, — смущенно краснее девушка.
— Талантливо. При этом продолжаете возиться с сопливыми подкидышами?
— У которых, по большому счету, нет никого, кроме, меня и которым я нужна.
— Быть нужным двум десяткам малышей — важно. Но разве стать нужным миллионам взрослых, которым требуется поддержка, менее важно?
— О чем вы?
— О предложении работать в Информационно-просветительском центре. Да, там увидеть благодарность тех, для кого вы работаете, гораздо сложней. Но это не снижает степень важности этой работы.
— Вам виднее, мой лорд. Но это такая ответственность…
— Ответственность — это когда, если должен — значит можешь, и, если можешь — значить должен, там и столько, сколько нужно.
— Но им я тоже нужна, — девушка неуверенно перевела взгляд на распахнутую дверь спальни. Внезапное предложение ее не напугало, мало того, казалось весьма привлекательным. Но что-то мешало принять окончательное решение.
— Нужна. И эта нужность очевидна. Потому что они маленькие и их жизнь кто хочешь сломать может. А взрослые, сильные разумные вроде Пиетта или Айсард, вроде бы сами кого хочешь сломают с гарантией. Но если никому ненужными почувствуют себя они, мир стремительно скатится в кровавый хаос. И эти малыши лишатся хоть какого-то будущего, даже если их воспитателем будет такая славная и талантливая девушка, как вы.
— Но если я уйду, они снова почувствуют себя брошенными… Это глупо, да? Но я сама довольно рано осталась одна и…