Джек Абсолют
Шрифт:
Он вздохнул и стал массировать себе лоб ребром ладони.
— Как вы слышали, Джек, трафарет, с помощью которого мы могли прочитать послание... пропал. Пропал!
Джек постарался скрыть тревогу. Просто так трафареты не пропадают, и скорее всего он был похищен шпионом, пробравшимся в штаб британской армии. В первую очередь Абсолют подумал о фон Шлабене, но граф едва ли мог так быстро вернуться из форта Стэнвикс. Да и Бургойн едва ли оставил бы немца в своей палатке без присмотра. О причастности к такому гнусному преступлению одного из офицеров в красных мундирах не хотелось и думать. Но доступ в генеральский шатер могли иметь и командиры лоялистов, и немцы. Впрочем, о том, куда делся трафарет и почему это случилось, можно поразмыслить и попозже. Главное, что он исчез, и это грозило обернуться чуть ли не катастрофой.
Генерал заговорил снова.
— Итак, все, что мы имеем, — это письмо, где сообщается, что «Мистер Родс получил партию мундирного сукна». Может, попросить его залатать мой мундир, а?
Послышался нервный смех.
Бургойн бросил взгляд на Джека, который, стоя очень близко, сумел заметить в серых глазах генерала выражение, какого никогда прежде не видел. Это было отчаяние.
— Ну как, капитан, сможете вы разрубить этот гордиев узел? — с надеждой спросил командующий.
Джек, в отличие от него, особых надежд на успех не питал, но должен был хотя бы попытаться, а потому прочитал письмо. Оно было нарочито безграмотным — видимо, для того, чтобы вернее запутать и сбить с толку возможного постороннего читателя.
"Дорогой Куз.
Видел ли ты в последнее время этого падлица Уилла Пайпера? Он задолжал мне 5 фунтов, и его гнусные попытки скрыться от меня дастойны призрения. Намерен я тапереча, с тваего пазваления, двигаться вперед, потому как получил в мануфактуре Гудзона партию мундирного сукна. Пошью камзолы, и в форты, на продажу. Передай наилушие пажилания маей нивесте Мардж. Я увижусь с ней недели через две-три, но мине кажитца, что это будет две или три тысящи.
Ваш любящий кузен,
Т. Родс".
Джек сделал изрядный глоток шерри и поставил бокал рядом с графином. Он никогда не видел трафарета, на который ссылался генерал, и, очевидно, никто не смог бы отличить его от нескольких других, хранившихся для других корреспондентов. Все они — зигзаг молнии, звезда Давида, крест Лоррейн — были выложены рядом с листком. Мани, очевидно, испробовал их все. Кроме того, бедняга штабист нарезал из картона множество шаблонов произвольной формы, с которыми и экспериментировал, когда появился Джек. Помимо этого, капитан сделал и несколько точных копий письма.
Джек поднял одно, скользнул по нему взглядом, выискивая повторяемость слов, сочетаний букв или еще что-нибудь, за что можно было бы зацепиться. Какие-нибудь слова или фразы, которые могли бы иметь двойной смысл — и военный, и относящийся к коммерции. Он чувствовал на себе внимание присутствовавших, давление их ожиданий, их отчаянную надежду. Если Джек и испытал на себе все тяготы этой кампании, то ведь они испытали их тоже. И подтверждением тому — столь же красноречивым, как и пулевые отверстия в мундире Бургойна, — были тела, лежавшие в жнивье возле фермы Фримена.
Во рту у Джека вдруг сделалось сухо, и он, сглотнув, принялся перемещать по листу бумаги картонные карточки, как при игре в «крестики-нолики», с которой когда-то отменно справлялся. Это ничего не давало, но Джек, увлекшись, настолько забылся, что задел графин. Вино расплескалось — к счастью, не все.
— Ради бога, Абсолют, будьте поосторожней! Это моя последняя бутылка «Санта-Виктории»! — воскликнул Бургойн.
— Простите, сэр.
Джек поставил сосуд из тонкого свинцового хрусталя на место, глядя на стекающую по столешнице струйку жидкости. Она напомнила ему об ужине на борту «Ариадны» и пролитом портвейне, полоска которого, словно знаменуя собой кровь, побежала между бокалами, когда в каюту неожиданно вошел фон Шлабен. Пальцы Джека коснулись графина, своей формой несколько напоминавшего женскую фигуру. Легкое касание изгибов хрусталя пробудило воспоминания — пока еще очень неясные.
Шерри, конечно, был из той страны, где они с Бургойном впервые воевали вместе — в 1762 году. Та испанская кампания утвердила репутацию генерала как стратега и положила начало репутации Джека как безумца, каковым он проявил себя на передовой, при штурме крепости в Валенсии де Алькантара. Как раз в той стране ему впервые довелось увидеть трафареты, ибо испанцы были более всего привержены именно такому способу шифрования. Когда англичанам в результате внезапной атаки удалось захватить вражеский штаб, там среди прочих материалов нашлось несколько трафаретов. Бургойн, уже отметивший, что молодой офицер отличается не только отвагой, но и умом, приказал Джеку изучить эти приспособления. Очень скоро Абсолют выяснил, что образцами для многих из них послужили столь горячо любимые противником испанские вина.
Он снова очертил пальцами контуры графина и обратился к присутствующим:
— Найдется у кого-нибудь более-менее чистый носовой платок? И есть ли у вас ножницы, капитан Мани?
Было предложено несколько носовых платков разной степени чистоты. Выбрав три наименее грязных, Джек сделал на каждом разной величины, но одинаковой формы прорези, соответствующие контурам графина, напоминающего женскую фигуру. Наложив на письмо самый маленький из полученных трафаретов, Джек поводил им туда-сюда, ничего не добился, повозился со вторым — тот же никчемный результат. Джек чуть было не отказался от третьей попытки, когда в глаза ему бросилась некая странность. Например, совершенно ненужный пропуск перед словом «форты» находящимся почти под словом «Гудзона». Джек снова приложил трафарет, повернул его на сорок пять градусов... и улыбнулся.
Бургойн, не сводивший с него глаз, нетерпеливо протянул руку и уронил ее.
— Получилось?
— Я... думаю, да, сэр. Трафарет не идеален, так что, возможно, мы прочтем не все... но, надеюсь, этого будет достаточно.
Взяв карандаш, Джек обвел контуры трафарета и подчеркнул выделенные слова. Присмотрелся, убедился, все ли как надо, и кивнул.
"Дорогой Куз.
Видел ли ты в последнее время этого падлица Уилла Пайпера? Он задолжал мне 5 фунтов, и его гнусные попытки скрыться от меня дастойны призрения. Намерен я тапереча, с тваего пазваления двигаться вперед, потому как получил в мануфактуре Гудзона партию мундирного сукна. Пошью камзолы, и в форты, на продажу. Передай наилушие пажилания маей нивесте Мардж. Я увижусь с ней недели через две-три, но мине кажитца, что это будет две или три тысящи.
Ваш любящий кузен,
Т. Родс".
— Полковник Карлтон!
Бургойн жестом указал на порезанный носовой платок и письмо. Склонившись над текстом, адъютант стал выписывать в блокнот подчеркнутые слова. Получалось не слишком складно, но понятно.
Генерал сжал плечо Джека.
— Я соврал, дорогой Джек. У меня есть еще одна бутылка «Санта-Виктории». И она — ваша.
— Могу я предложить, генерал, чтобы мы все распили ее вместе?
Под гул радостных голосов бутылку откупорили, шерри перелили в хрустальный графин и разлили по бокалам. Пока все пили, Карлтон закончил копировать текст. Подошедший Фрейзер похлопал Джека по плечу. Граф Балкаррас, известный приверженец традиций Харроу, вполголоса похвалил: