Джек и Джилл
Шрифт:
– Да, все верно. Потом вам предстояло отправиться еще на одно мероприятие, в Британское посольство.
– Кажется, вы тоже не забываете ни лиц, ни фактов. – Улыбка на ее лице держалась, как приклеенная: все такая же обаятельная и искрометная. Звезда телевидения в реальной жизненной обстановке. Если, конечно, саму эту жизнь можно было назвать реальной.
Джек неопределенно пожал плечами. Сейчас он вел себя скромно, что в компании Натали ему удавалось очень легко:
– Ну, только некоторые лица и факты, – уточнил он.
«Эта телеведущая просто классическая красавица, – рассуждал про себя Джек. – Во всяком случае, она удивительно привлекательна». Теплая, словно от всей души, улыбка была своего рода ее фирменной маркой и всегда давала желаемый результат. До сегодняшнего вечера у Джека была возможность изучать эту улыбку часами. Даже учитывая обстоятельства, он не мог оставаться иммунным от нее.
– Ну, на этот раз после этой вечеринки я никуда не спешу, – призналась Натали. – И вообще, я решила пореже участвовать в подобных мероприятиях. Можете мне поверить, у меня есть на то веские причины.
– Полностью с вами согласен и не сомневаюсь в их вескости.
– А какую причину выдвигаете вы, чтобы избежать участия в ненужном вам деле, Скотт?
– Обычно я ссылаюсь на занятость в Обществе по предотвращению жестокого отношения к животным. Пожалуй, это мой любимый повод.
Джек сохранял на лице выражение приятного удивления, чтобы подвигнуть Натали на продолжение непринужденной беседы. Он всегда умел вести салонные игры, особенно, когда этого требовали обстоятельства.
– Если бы я мог набраться храбрости, – начал Харрисон, – я предложил бы вам исчезнуть отсюда вдвоем. – Его мягкая улыбка подчеркнула первые сказанные им слова. Успех был почти обеспечен. Теперь ответ Натали Шихан становился очень важен для них обоих.
Женщина посмотрела на него несколько обескураженно. «Конечно, я действую слишком прямолинейно», – подумал он. Хотя, может быть, телезвезде самой захотелось включиться в игру.
Затем Натали рассмеялась душевным, немного хрипловатым, но на этот раз вполне искренним смехом. Джек мог бы поспорить, что никто в Америке не видел Шихан в ее естественном состоянии, а не так, как ее преподносит телевидение.
«Бедняжка Натали, – подумал Джек. – Что ж, ты будешь номером два».
Глава 19
Перед тем, как покинуть вечеринку, Натали взяла еще один коктейль:
– На дорожку, – пояснила она и вновь рассмеялась тем же глубоким, чудесным смехом.
– Правилам поведения на званых вечерах меня обучали еще в Кливленде, в Академии Святой Катерины, а потом в Огайо, – призналась она, пока они шли к гаражу, расположенному под зданием Фонда. Натали сейчас пыталась продемонстрировать своему спутнику, насколько в жизни она отличается от образа, созданного ею на телеэкране. Свободная, раскованная, с чувством юмора. Он оценил ее поведение, и она нравилась ему за это еще больше. Джек заметил, что ее безупречная дикция телеведущей претерпела изменения. Речь Натали стала немножко смазанной, что придавало ей больше сексуальности, и это он не замедлил оценить.
Как и предсказывала Джилл, они воспользовались автомобилем Шихан. Натали вела серебристо-голубой «додж-стэлт» немного быстрее, чем требовалось. Управляя автомобилем, она не переставала тараторить, что, впрочем, было весьма интересно, так как касалось различных тем: о генеральном соглашении по таможенным тарифам и торговле, о проблеме алкоголизма Бориса Ельцина, о недвижимости в Вашингтоне, о проведении кампании финансовых реформ. Она показала себя умной, хорошо информированной и, возможно, чуть невротичной. Она как бы олицетворяла борьбу, происходящую между мужским и женским началами.
– И куда же мы направляемся? – счел нужным прервать ее Джек. Ответ ему был заранее известен: конечно же, в гостиницу «Джефферсон». В ее сладкую ловушку и уютное вашингтонское гнездышко.
– В мою личную лабораторию, – объяснила Натали. – А вы уже нервничаете?
– Нет. Ну, разве что немножко, – сказал он и рассмеялся. Это было истинной правдой.
В отеле «Джефферсон» они поднялись на шестнадцатый этаж в ее частный офис, состоящий из двух просторных комнат и ванной с видом на центр города. Джек знал, что у Натали имеется еще и собственный дом в Александрии. Джилл успела побывать и там. Так, на всякий случай. Чтобы подстраховаться со всех сторон. Отмерь дважды. Если необходимо, то отмерь и пять раз.
– Это мое любимое местечко, – Натали продолжала посвящать Джека в собственные маленькие тайны. – Здесь, прямо в городе, я могу работать и днем, и ночью. Как вам нравится вид? Правда, от него немного захватывает дух? Когда я смотрю в окно, у меня создается впечатление, будто вся столица принадлежит только мне. Впрочем, в каком-то смысле это действительно так.
– Я вас понимаю. Я и сам люблю Вашингтон, – признался Джек. На какое-то время он отвлекся, уставившись вниз, на панораму города. Он действительно был без ума от Вашингтона. Как и от всего того, что столица должна представлять собой. Во всяком случае, так было когда-то. Он до сих пор помнил тот день, когда впервые приехал сюда – двадцатилетним морским пехотинцем. Солдатом.
Затем Джек, не спеша, обошел квартиру, исследуя комнату за комнатой. Портативный компьютер, струйный принтер «Кэнон», два видеомагнитофона… Все, что необходимо для работы. Кроме того, он обратил внимание на золотую награду «Эмми» и на свежий букет цветов в розовой вазе рядом с черным керамическим подносом, на котором грудой были свалены монетки со всех стран мира.
Это твоя жизнь, Натали Шихан. Немного впечатляющая, немного грустная. Как бы там ни было, она подошла к концу.
Натали неожиданно приблизилась к нему вплотную и посмотрела так, словно видела этого джентльмена впервые:
– Вы очень милый и симпатичный человек. Вы поразили меня своей искренностью. Вы настоящий мужчина, как говорится. Или так говорили только раньше? В любом случае, вы неплохой парень, Скотт Куксон. Надеюсь, я не ошиблась?
– Как вам сказать? – Джек пожал плечами и закатил свои ярко-голубые искрящиеся глаза к потолку. На его губах заиграла интригующая полуулыбка. Он всегда мог завлечь любую девушку в свои сети. Если, конечно, в этом была необходимость. При других обстоятельствах он никогда не стал бы пользоваться своими чарами. В глубине души Джек оставался настоящим однолюбом. – В Вашингтоне трудно сохраниться милым и симпатичным, особенно, когда живешь здесь уже некоторое время, – пояснил он, продолжая так же таинственно улыбаться.