Джек и Фасолька
Шрифт:
Я сразу почувствовал, что они абсолютно пьяны, и решил, что лучше всего и мне выпить пару глотков. Улыбаясь, я сказал:
— Все в порядке, обычная музыка.
— Всего лишь обычная? — Чарли вытаращил глаза. — Он считает, что это всего лишь обычная музыка, Джеф.
— Леди считает ее чудесной, — с обидой откликнулся Джеф.
— Леди права, — сказал я миролюбиво, все еще улыбаясь. — Почему бы вам не пойти к себе за столик и не послушать музыку?
— Вы просите нас уйти? — удивился Чарли.
— Нам хотелось бы побыть одним, если не возражаете.
— Ему хочется побыть одному, — снова ухмыльнулся Чарли.
— Да, я слышал, — усмехнулся Джеф.
— Я не упрекаю его в этом, — промолвил Чарли.
— Его никто не упрекает. — Джеф бросил взгляд на Дейл.
Как взрослый, воспитывающий молодых озорников, — а в мои тридцать восемь лет они мне такими и казались, — я сказал:
— Ребята, ведите себя прилично, вернитесь к своему столику.
Тотчас стало ясно, что именно этого и не следовало говорить. В тот же миг улыбки исчезли с лиц обоих. Джеф оперся о стол и наклонился ко мне. Кусок картофельного чипса застрял в его белых усах, от него несло алкоголем.
— У нас нет столика, — сказал он.
— Мы стояли за стойкой в баре, — пояснил Чарли.
— Ну, тогда вернитесь в бар, — предложил я.
— Нам нравится здесь.
— Ну ладно, давайте без проблем. Моя подруга и я…
— У кого проблемы? — спросил Чарли. — Джеф, у тебя есть проблемы?
— Вовсе нет, — откликнулся Джеф. — Может, у мистера в шутовском наряде есть проблемы?
— Ты говоришь о сеньоре в вечернем костюме? — издевался Чарли.
Дейл вздохнула.
— Пойдем, Мэтью. — Она встала.
— Сядьте, леди. — Чарли положил руки ей на плечи.
Дейл тут же их сбросила, ее глаза вспыхнули.
— Пойдем, — повторила она.
— Это вы мне, леди? — осведомился Джеф. — Куда желаете пойти?
— Пойдем, куда вы пожелаете, — добавил Чарли.
— Мэтью… — произнесла Дейл.
— Мэтью сейчас не хочет идти, — заявил Чарли, — не правда ли, Мэтью? Мэтью наслаждается беседой.
— Мэтью любит поговорить.
— Мэтью великий болтун.
— Ладно, ребята, довольно, — строго объявил я.
— Довольно — чего? — поинтересовался Чарли.
— Леди сказала, что ей нравится эта музыка, Мэтью сказал, что довольно.
— Как прогулка? — Чарли был доволен своей шуткой и горел желанием повторить ее еще раз. — Хорошо прогулялись?
— Какая музыка звучала на прогулке?
— Вы много танцевали?
— Разрешите пригласить вас на танец, леди? — галантно предложил Джеф.
— Разрешите вызвать полицию, — резанул я.
— Пока вы будете ходить к телефону, мы с леди потанцуем.
Джеф схватил Дейл за запястье и потащил из кабинета. Чарли посторонился, давая им пройти. Я хотел подняться, но Чарли с его мускулатурой штангиста легонько ударил меня наотмашь и усадил на деревянную скамейку с высокой спинкой. Я подумал: это не наяву. Это не может быть наяву. Неожиданная встреча с двумя белыми батраками-ковбоями в маленьком захудалом кафе была столь же нереальна, как охота на слонов в черной Африке. Но тем не менее Джеф, парень с куском картофельного чипса в усах, тащил Дейл на танцевальную площадку у проигрывателя. Дейл обзывала его сукиным сыном и старалась освободиться от его ручищ, Чарли — чернобородый штангист — стоял спиной ко мне и к кабинету, развязно держа руки на бедрах, и закатывался от смеха.
Наконец я очнулся: нет, это наяву. Оттолкнув Чарли, я выскочил из кабинета и попытался добраться туда, где Джеф, этот танцующий громила, гладил здоровенной ручищей спину Дейл. Дейл пронзительно визжала и пыталась вырваться. В это время Чарли как молотком ударил меня по затылку сцепленными вместе руками.
Я качнулся вперед, раскинув руки, выпучив глаза и раскрыв рот. Когда я, пошатываясь, дошел до Джефа, он только на мгновенье оторвал свою руку от Дейл и метко ударил меня кулаком в лицо. Мне хотелось бы думать, что в последующей короткой драке я нанес хотя бы один стоящий удар, но этого не было. Когда я очутился на полу, то увидел, как Дейл подняла ногу и сняла блестящую туфлю-лодочку. Она целилась в голову Чарли, но он просто отвел ее руку и затем, решив, что так будет по-джентльменски, ударил ее изо всей силы кулаком в грудь. Дейл пронзительно визжала, когда они поволокли меня в кабинет и начали колотить головой об стол. Официантка тоже кричала, прибежал бармен и тоже завопил. Кто-то, кажется старик в парусиновой кепке, кинулся к висящему на стене телефону.
Когда наконец прибыла полиция Калузы, я вытирал затылок носовым платком с монограммой «М. Х.», а Чарли и Джеф были уже далеко. Я сказал полицейскому, что не знаю, как их зовут, и что только видел у входа синий пикап, но не обратил внимания ни на марку, ни на номер. Я также сказал, что лично знаком с детективом Морисом Блумом из департамента полиции Калузы, но полицейский, кажется, не обратил никакого внимания на эту информацию. Бармен предложил вызвать «скорую помощь», я отказался:
— Нет, «скорая» не нужна.
Полицейский настаивал, чтобы я отправился в больницу, и Дейл сказала, что отвезет меня к Добрым Самаритянам. Кто-то еще, вроде бы старик в кепке, заметил, что мой великолепный белый смокинг весь в крови. Последнее, что я слышал перед тем, как покинуть место происшествия, были слова официантки:
— Всего наилучшего!
Полагаю, ее слова относились к завтрашнему дню, потому что сегодняшняя ночь еще не кончилась и худшее было впереди.
Молодой врач в приемной больницы Добрых Самаритян потратил целый час, чтобы смазать мне все раны, наложить швы и еще раз убедиться, что у меня ничего не сломано. Дейл и я покинули больницу около полуночи. Она задрала платье до колен, села за руль, завела машину, и мы выехали на сорок первую автомагистраль, теперь абсолютно пустую. Мы сидели рядом в полной тишине, и я чувствовал себя неполноценным, дубиной, маменькиным сынком. Мальчишка, выросший в Иллинойсе на диких негритянских улицах Чикаго, не должен плакать, а я чувствовал, что у меня глаза на мокром месте. Голова болела, рот болел, и я был только благодарен судьбе, что на этот раз мне не выбили зубы. Все время кружились мысли о смерти. Хотелось сказать: «Прости меня», — но я не знал, у кого и за что просить прощения. Разве я виноват, что, будучи цивилизованным человеком, вынужден жить в мире, населенном дикими варварами, что не ношу смертоносного оружия, как многие в Америке, и что я не чемпион мира по тяжелой атлетике?