Джек Мэггс
Шрифт:
– Вот ваша пуговица, сэр. Дайте мне ваше пальто. Горничная займется этим.
– Успокойтесь, – велел ему Тобиас.
– Хорошо, сэр. Я буду спокоен.
На какое-то мгновение этот хулиган успокоился, хотя не сводил с писателя своих полных презрения темных глаз.
– Вы оторвали мне пуговицу, – удивленно сказал Тобиас. – Разве вы не лакей, Джек Мэггс? Вы же слуга, черт побери!
Ничего не ответив, Мэггс вызывающе сел в хозяйское кресло и скрестил свои массивные ноги.
– Я застрял
Он потер свою заросшую темной щетиной щеку, и Тобиас заметил подергивание щеки от начинающегося тика.
– Вы увязли со мной, и я увяз с вами. С каждым прошедшим днем и вам и мне становится только хуже. Для меня вы придумали вашу эпидемию. Вы, разумеется, не могли предполагать, что это может окончиться так прискорбно.
– Я едва ли повинен в случае с пневмонией.
– Я же сказал, что вы не могли этого предполагать. После этих слов наступила пауза, и Тобиасу показалось, что ему угрожают.
– Я не дождусь, – продолжал Джек, – когда смогу пуститься в путь, но я не могу сделать этого, пока не найду Генри Фиппса. Как только увижусь с ним, тотчас же уеду. Задержка не входила в мои планы, но такова жизнь. – Он промолчал. – А то, что вы сделали с магнетическими флюидами мистера Спинкса…
Тобиас Отс посмотрел в лицо каторжника – кустистые черные брови, сухие потрескавшиеся губы. Это было отталкивающее, недоброе лицо.
– Думаете, меня можно шантажировать?
– Я хочу получить то, что мне причитается: имя этого «Ловца воров».
– Убирайтесь к черту, жулик вы эдакий! У Мэггса дернулась щека, тик усилился. Тобиас заметил это.
– Вы мне обещали.
Глядя в сверкающие гневом глаза противника, Тобиас вдруг понял, что потерять его он не может.
– Вы продали мне четырнадцать дней, Джек Мэггс. Я воспользовался лишь одиннадцатью из них.
– Но прошло уже две недели со дня нашего договора.
– Вы были у меня на сеансах всего одиннадцать раз. Каторжник прижал свою изуродованную руку к дергающейся щеке.
– Два дня, – принялся объяснять Тобиас, – у меня ушло на поездку в Брайтон – туда и обратно.
Мэггс шикогда ничего не просил. Это было видно по нему – он будет стоять прямо с высоко поднятой головой. Но сейчас все было не так, и Тобиас необъяснимым образом понял, что Мэггс готов был сломаться.
– У меня есть деньги. – Джек попробовал улыбнуться, но тик не позволил ему этого. – Двадцать гиней. Как вы на это смотрите? Я заплачу вам за адрес этого человека. Если будут другие расходы – я в вашем распоряжении.
Сумма потрясла Тобиаса. Он как-то резко и недоверчиво хохотнул.
– Тогда назовите вашу сумму. – Мэггс уже сидел на краю кресла. Подергивание мышц лица разительно изменило его –
– Мне очень жаль, старина, – холодно сказал Тоби. – Но вы должны вернуть мне мои три дня.
– Ради всех святых, сжальтесь. Я не могу ждать три дня. Я не выдержу этого.
– Но вы по-прежнему мой субъект, сколько бы ботинок ни меняли.
Но Мэггс почти не слышал его. У него закатились глаза, и он с глухим стоном схватился обеими руками за лицо.
Тобиас смотрел, как его противник медленно опустился на подушк:и кресла. Горничной, внезапно появившейся из темноты, он сказал:
– Вы можете послать его ко мне завтра утром в девять. Я полечу его.
Глава 52
Когда Тобиас вернулся домой, уже стемнело. Он нашел жену, свояченицу и экономку в кухне, купающих в железной ванночке жалобно плачущего ребенка.
– Что это? Что случилось?
Женщины даже не обернулись в его сторону, и это заставило его пульс лихорадочно забиться.
– Что здесь происходит? – крикнул он, протискиваясь в их круг, и увидел своего сына: лицо бледное, крохотная грудка ребенка воспалена. Вчерашний нарыв превратился в очень твердую опухоль багрового цвета. Когда же папа коснулся ее пальцем, сынок издал жалобный крик.
– Что с ним, Господи! Что это!
– Ведьмино молоко, – пробормотала экономка, тоже легонько коснувшись опухоли кончиками пальцев. – Твердая как камень, – заключила она.
– У него температура, – пожаловалась жена. – Я послала сына бакалейщика за доктором Гривсом, но мальчишка, видимо, чем-то рассердил доктора. Он прогнал его, так ничего и не ответив.
– Этот мальчишка! – сердито воскликнула старая экономка. – Его лучше послать обратно в Ирландию. Ему и его мамаше здесь делать нечего.
– Проклятый Гривс, – невольно вырвалось у Тобиаса, и три женщины с испугом уставились на него, но он стал улыбаться, ворковать и размахивать руками над больным младенцем.
– Гривс… о, этот Гривс, – наконец промолвил он. – Бедный старый Гривс.
– Что случилось с доктором Гривсом?
Что он мог им ответить? Поэтому, быстро сказав, что он сам поедет за доктором, он бросился вон из дома на Лембс-Кондуит-стрит, по которой, к счастью, гремя колесами, проезжал экипаж.
Он окликнул его, сам еще не зная, что будет делать дальше.
Тобиас посмотрел на неподвижное лицо кучера, прочно укутанного в многослойную накидку, тот со своих высоких козел сердито покосился на пассажира. Кучер был крепкого вида мужчина с кустистыми бровями и желтыми крупными, похожими на могильные плиты, зубами.