Шрифт:
Лондон. 30 августа 1888 год.
Вот уже второй день я лежу в своей палате. Жутко болит голова и какое-то жжение в горле. Все это в довесок к невысокой температуре. Изначально я предполагал, что это простуда. Но раз врачи держат меня здесь, значит дело дрянь. Я терплю жар и пытаюсь заснуть. Мучение…
Открывается дверь в палату. Я слышу негромкие шаги. Открываю глаза. Передо мной стоит невысокий мужчина в полицейской форме. Седые волосы, морщинистое лицо. Да, это мой начальник, комиссар Скотланд-Ярда – Джон Тейн. Он видит, что я открыл глаза и улыбается.
– Я
– Заснешь в таких условиях, – с сарказмом бормочу я. – Голова весь день как каменная. Уколы постоянно такие, что синяки остаются. И кормежка здесь отвратительная… Хотя, что это я жалуюсь…
Я принимаю вертикальное положение. Каждое движение дается мне с трудом. Голова раскалывается. Мистер Тейн явно пришел не просто так. Он оглядывается и садится на свободную кровать напротив меня.
– Поздравляю, Итан, вы были правы. Тот чокнутый, который грабил прохожих, действительно работал в порту. Мы взяли его с поличным. У него крохотная комнатенка, – тут мистер Тейн усмехнулся. – Была комнатенка. Теперь-то он в более “приятном” месте. В общем, там нашлись и кошельки жертв, и прочее барахло, которое он успел где-то насобирать. Представляете, этот идиот продавал все добро путешественникам, которые прибывали в Лондон…
Мужчина встает и направляется к окну. Вид оттуда не очень хороший. Просто двор госпиталя.
– Жаль, что другие инспекторы не смогли вычислить преступника. Вы ведь хотели прикрыть это дело, – говорю я с иронией. Горло жутко болит и хочется кашлять.
Джон вздыхает. Я знаю, он и сам не любит, когда преступления раскрываются с натягом. В подобных случаях он сворачивает раскрытие дела и начинает разбираться с новыми преступлениями.
– Список закрытых вами дел внушителен. Еще парочка бумаг с надписью “раскрыто”, и можно благополучно перевести вас из старших инспекторов в суперинтенданты, – мистер Тейн смотрит на меня с улыбкой. Когда-то я начинал констеблем. Мои дедуктивные методы помогли мне раскрыть множество преступлений. Новые и новые должности. Частые повышения…
Черт, как же трещит голова.
Мистер Тейн направляется к выходу.
– Мне пора в штаб, поправляйтесь, инспектор, – он открывает дверь и выходит из палаты. Даже не пожал мне руку. Я ложусь и снова пытаюсь заснуть. Прикрываю глаза на миг и тут же проваливаюсь в какую-то темень. Страшно. Чуть ли не вскакиваю на постели. В палату входит доктор. За ним медсестра. У нее какой-то поднос в руках.
– Какие новости, док? Долго будете держать меня здесь? – спрашиваю я, но док не отвечает. Он трогает мой лоб, щупает горло.
– Док, ну не молчите же!
– Ответьте мне честно на один вопрос, мистер Вудс, – начинает он. – Вы спали с проституткой?
Ну и вопросы! Это же мое личное дело! Но, черт возьми, почему мне вдруг так неловко… Доктор читает по моим глазам ответ. Он берет с подноса какую-то склянку и отправляет медсестру в другую палату.
– Да, я месяц назад спал с одной девицей. Что в этом такого страшного?
– Вы подцепили от неё сифилис. Слышали о такой инфекции?
– Говорят, губительная зараза. Я инспектор, а не врач.
– Многие утверждают, что шансов нет. Но я вас уверяю, вылечиться можно. Эта инфекция передается, в большинстве случаев, половым путем. Лекарства от этой заразы еще не нашли, но зато есть курс лечения.
Доктор просит меня снять рубашку и лечь на живот. Жуткий зуд по всей спине. Все начинает дико чесаться.
– Что это, док?
– Специфическая сыпь. Еще один признак сифилиса. Сюда же можно отнести вашу температуру и воспаленное горло. Я разотру вам спину и грудь мазью ртути. Потом понадобится внутривенная инъекция.
Меня передергивает от услышанного.
Нет, док, не стоит! Я не сторонник такого лечения. И вообще отпустите меня домой! Выпишите мне список лекарств, – с этими словами я достаю свой кошелек и отсчитываю бумажки. – Нет такой проблемы на свете, которую бы деньги не решили.
Протягиваю доку тридцать фунтов. Хочу побыстрее одеться и уйти. Мне надоел этот госпиталь. Нужно вернуться к своим обязанностям. Доктор убирает банкноты в карман, но не спешит уходить. Но ведь моя одежда у него!
– Мистер Вудс, сегодняшнюю ночь вы проведете здесь. Предупреждаю: теперь на вашей совести то, что вы не получите обязательную норму уколов. Знайте, если болезнь не лечить своевременно, она может дать сильные осложнения, – произносит док и забирает мазь со столика.
– Вы можете дать мне что-нибудь от головы? Её словно сдавливают обручем, – бормочу я. – Невыносимая боль.
Доктор на миг задумывается, но достает с полки шкафа небольшую закрытую баночку и берет шприц.
– Я думал, мы с вами обо всем договорились, – говорю я. Железный шприц пугает меня.
– Не беспокойтесь, это снимет боль, и вы сможете спокойно заснуть. Если вы проснетесь ночью, то в коридоре сегодня дежурит сестра. Она сделает вам еще.
Далее следует внутримышечный укол. Я не замечаю никакого эффекта. Ждем.
Проходит минут пятнадцать, и я, наконец, чувствую, что боль затихает.
Чувствую себя как нельзя лучше. Даже на душе радостно, что мне полегчало. Надеюсь, я засну сразу.
31 августа 1888 год.
04:30 утра
– Вставайте, мистер Вудс, – голос дока выводит меня из сонного состояния. Разбудил меня… И мою головную боль. В окне светится луна. Сначала я подумал, что это какой-то фонарь.
– В чем дело? – спрашиваю я в недоумении.
– Джон Тейн. Он ждет вас в коридоре. Вот ваша одежда, – доктор бросает на стул мою одежду. Брюки, рубашка и темно-синее полицейское пальто.
– Одевайтесь скорее уже! – док не на шутку встревожен. Он почти кричит, и его голос отдается в моей голове эхом.