Джек Ричер, или Без права на ошибку (др. перевод)

Чайлд Ли

Плохие новости. «Н. с.» военным больше не являлся. Его карьера закончилась пять лет назад почетным увольнением в звании майора после тринадцати лет службы. Затем следовал перечень наград, куда входили, помимо прочих, Серебряная Звезда и Пурпурное Сердце. В списке награжденных она узнала, за что и когда присвоены награды, и сделала некоторые пометки на желтом листе. После этого она провела на бумаге жирную черту, отделяющую один этап поисков от другого, и продолжила работу.

Следующим логическим шагом был просмотр списков умерших. Этому ее тоже когда-то обучали. Ни к чему искать того, кто уже умер. Однако запрос этого не подтвердил. По мнению правительства, «н. с.» числился в списке живых. Затем настала очередь проверки данных Центра информации о преступности, поскольку не имело смысла искать сидящего в тюрьме. Правда, в случае конкретного «н. с.» такое предположение было неуместным. Хотя кто знает? Однако ниточка расследования оказалась настолько тонкой, что нельзя было отрицать склонности «н. с.» к совершению преступления.

Данные из Центра всегда поступали крайне медленно. В ожидании ответа на запрос Фролих успела разложить скопившиеся на столе материалы по ящикам и даже налить очередную чашечку кофе. Вернувшись к компьютеру, она обнаружила на экране отрицательный ответ. «Н. с.» не подвергался аресту или заключению в тюрьму. Однако обращала на себя внимание короткая приписка о том, что где-то в архивах существует файл ФБР на данное лицо. Вот это уже было интересно. Выйдя из базы данных Центра, Фролих погрузилась в файлы ФБР. Вскоре она обнаружила нужный файл, но не смогла его открыть. Однако Фролих хорошо разбиралась в классификационной системе Бюро, а потому сумела расшифровать код. Под ним оказался обычный описательный файл, из которого следовало, что «н. с.» не являлся беглецом, его никто не разыскивал и вообще в настоящее время он ФБР не интересует.

Тщательно переписав полученную информацию, Фролих переключилась на базу данных Управления автотранспортом. Снова никакой информации. У «н. с.» не было водительских прав, что само по себе казалось несколько диким и могло стать головной болью. Отсутствие прав однозначно указывало на отсутствие фотографии и настоящего адреса. Затем Фролих переключилась на ветеранские организации в Чикаго. Она искала «н. с.» и по фамилии, и по званию, и по личному номеру, но безуспешно. Разыскиваемый никогда не получал федеральных субсидий и не сообщал своего адреса. «Почему? Где же ты, черт бы тебя побрал?» Она вновь вернулась к данным по социальному обеспечению, на этот раз на предмет взносов. Опять ничего. Получалось, что, оставив военную службу, «н. с.» нигде не работал, по крайней мере легально. Фролих запросила у Внутренней налоговой службы подтверждения данных. Та же история. В течение пяти лет «н. с.» ни разу не платил налогов. Его не оказалось даже в списках налогоплательщиков.

«Ну хорошо. Подойдем к делу серьезно». Фролих поудобнее уселась в кресле и, отбросив возню с официальными сайтами, погрузилась в нелегальные, сразу очутившись в мире частной банковской индустрии. Строго говоря, ей не следовало пользоваться ими для своей цели. Или для какой-либо другой. Это было вопиющим нарушением официального протокола. Но она не ожидала возражений против своей попытки, а надеялась на положительный результат. Если у «н. с.» есть банковский счет в одном из пятидесяти штатов, он обязательно всплывет. Даже если это очень скромный счет. Даже если он пуст или давно закрыт. Многие люди обходятся без банковских услуг, и Фролих знала это, но чувствовала, что «н. с.» не принадлежит к их числу. Не может так поступать человек, бывший майором американской армии. Да еще и награжденный медалями.

Фролих дважды ввела его данные: сначала по военноучетной специальности, а затем как налогоплательщика. После этого напечатала его фамилию и нажала «поиск».

За пару сотен миль от нее Джек Ричер поежился от холода. Атлантик-Сити в середине ноября не самое теплое место на земле. С океана постоянно дул ветер и нес с собой столько соли, что все, кто оставался неподалеку от побережья, постоянно ощущали холод и влагу. Он хлестал всех подряд, бесился, разносил вокруг мелкий мусор и плотно прижимал штанины к ногам Ричера. Всего пять дней назад Ричер находился в Лос-Анджелесе и был абсолютно уверен, что останется там надолго. Теперь он точно так же был уверен в том, что ему стоит вернуться. Южная Калифорния в ноябре представляла собой симпатичное, привлекательное местечко. Она отличалась теплым воздухом, нежные океанские бризы ласкали кожу, в отличие от здешних, которые беспощадно избивали и жалили холодными порывами ветра, перемешанного с солеными брызгами. Ну, если не назад, то куда-то в другое место ему определенно надо переместиться.

Или, возможно, стоит остаться здесь, как его об этом просили, только купить пальто.

Он приехал сюда, на восток, вместе с пожилой чернокожей женщиной и ее братом. Ричер стоял неподалеку от Лос-Анджелеса и ловил попутные машины, двигавшиеся в восточном направлении, чтобы денек полюбоваться на пустыню Мохаве. Пожилая пара прихватила его в древний «бьюик-роудмастер». Среди багажа – чемоданов и прочей ерунды – Ричер заметил примитивный усилитель, микрофон и переносной синтезатор, а дама объяснила ему, что она – певица и сейчас вместе с братом они направляются в Атлантик-Сити, где будут жить некоторое время и подрабатывать концертами. Она добавила, что брат ее выполняет роль аккомпаниатора, играя на синтезаторе, и водителя, постоянно находясь за рулем, пока они в дороге. Но вот беда: в последнее время он совсем перестал поддерживать разговор, да и шофер из него с годами стал совсем плохой. Да кстати, и старенький «роудмастер» больше смахивал на развалину, чем на приличный автомобиль. Она рассказала Ричеру правду. Старик всю дорогу молчал, но зато они несколько раз подверглись смертельной опасности, не успев проехать и пяти миль. Женщина принялась петь, чтобы как-то успокоиться. Она начала с нескольких куплетов «Ты меня не любишь», которую исполняла Дон Пенн, и в эту минуту Ричер решил ехать с ними до конца, чтобы только иметь возможность слушать певицу. Более того, он решительно взял на себя роль водителя и автомеханика. Женщина продолжала петь. У нее был такой приятный голос, что она давно могла бы стать суперзвездой блюза, но только, наверное, ей слишком часто приходилось бывать не в том месте и не в то время, в результате чего карьера звезды не сложилась. Старенький автомобиль плохо слушался рулевого управления, в нем постоянно что-то дребезжало и взвизгивало, и на скорости пятьдесят миль в час все эти шумы в сочетании с ровным урчанием мотора создавали своеобразный аккомпанемент. Радиоприемник работал отвратительно и ловил только местные станции на протяжении двадцати минут, не более. Певица часто подпевала приемнику, а ее брат хранил молчание и по большей части спал на заднем сиденье. Ричер сидел за рулем по восемнадцать часов в сутки в течение трех дней, но, когда они приехали в Нью-Джерси, чувствовал себя так, будто провел отпуск в приятной компании.

Дом, где должны были жить и выступать брат с сестрой, оказался клубом при мотеле пятого разряда с концертным залом, расположенным в восьми кварталах от побережья, а менеджером выступал парень, от которого вряд ли следовало ожидать уважения к контракту и точного соблюдения всех его пунктов. Поэтому Ричер лично пересчитывал количество слушателей в зале, определял точную сумму доходов певицы и следил, чтобы в конце каждой недели в конверте ей была передана именно та сумма, которая причиталась за выступления. Все это происходило на глазах у менеджера и злило его все больше. Этот тип начал делать таинственные звонки, а во время разговора прикрывать трубку рукой и злобно поглядывать на Ричера. Тот пристально, не моргая, смотрел на менеджера и холодно улыбался. Он выдержал два выходных дня по три серии концертов в день, но затем им овладело беспокойство. Его стал донимать холод. В голове звучала песенка из репертуара «Мамас энд папас»: «Будь я сейчас в Лос-Анджелесе, мне было бы уютно и тепло». В понедельник утром Ричер собрался изменить свое решение и выйти на дорогу, чтобы поймать машину и двинуться в обратный путь, но в этот момент, сразу после завтрака, старый молчун увел его в сторонку и наконец-то заговорил.

– Я хочу попросить вас остаться с нами, – прошамкал старик, при этом его беззубый рот прошепелявил «попрошить ваш».

Ричер не ответил, но в слезящихся глазах этого пожилого джентльмена заметил нечто напоминающее надежду.

– Если вы уедете, менеджер начнет нас обманывать в тот же день, – продолжал старик. Он говорил это так уверенно, как будто жульничество со стороны менеджеров частенько поджидало музыкантов, причем с таким же постоянством, как спущенные шины или простуда. – А пока нам платят, мы накопим денег и доберемся до Нью-Йорка. А там, глядишь, познакомимся с Би-Би Кингом и снова воскреснем, возродим свою карьеру. Между прочим, такие парни, как ты, тоже могут пригодиться в нашем бизнесе. Помни об этом.

Ричер ничего не сказал.

– Конечно, я вижу, ты чем-то обеспокоен, – вздохнул старик. – Глядя на такого менеджера, можно предположить, что и исполнители, возможно, тоже замешаны в темных делишках.

Ричер улыбнулся. Ему нравился этот хитрый старикан.

– Чем ты все-таки занимаешься, парень? Боксер, наверное, или что-то в этом роде?

– Нет. – Ричер отрицательно покачал головой. – Никакой я не боксер.

– Значит, борец? – не отставал старик. – Ну, из тех, кого показывают по кабельному телевидению?

– Нет.

– Ты очень здоровый парень, этого не отнимешь. Такой здоровый, что мог бы помогать нам выкручиваться, когда до этого дойдет дело.

Без передних зубов у старика получалось «ждоровый». Ричер молчал.

– Так чем же ты занимаешься? – снова поинтересовался старик.

– Я был военным полицейским. В армии. Тринадцать лет.

– А потом уволился?

– Можно сказать и так.

– Разве вам потом, после армии, не предоставляют другой работы?

– Той, которую мне хотелось бы, нет.

– Значит, ты сейчас живешь в Лос-Анджелесе?

– Я нигде постоянно не живу, – ответил Ричер. – Я путешествую.

– А путешествующие люди должны держаться друг друга, – ухватился за эту мысль старик. – Все очень просто. Помогать друг другу и иметь общее дело.

«Ошень прошто».

– Здесь очень холодно, – поежился Ричер.

– Вот это точно, – кивнул старик. – Но ты ведь можешь купить пальто.

Ричер стоял на обдуваемом углу дома, а ветер продолжал плотнее прижимать его брюки к ногам. Ричер принимал решение: отправиться на шоссе или заглянуть в магазин и купить пальто? В голове его начали вертеться всевозможные фантастические картины. Он отправляется в теплые края, снимает дешевый номер в гостинице. А там его ждут жаркие ночи, яркие звезды и холодное пиво. Или: пожилая женщина и новый клуб Би-Би Кинга в Нью-Йорке, куда заходит поклонник ретро-музыки, имеющий отношение к звукозаписи. Он подписывает с ней контракт, она выпускает свой первый компакт-диск, затем ее ждет турне по стране. О ней начинают писать в журнале «Роллинг стоун», а затем следуют слава, деньги, новый дом. И новый автомобиль. Он повернулся спиной к шоссе и, чуть сгорбившись от сильного ветра, отправился искать магазин, торгующий одеждой.