Джек Ричер, или Вечерняя школа

Чайлд Ли

Мальчишка даже не сдвинулся с места.

– Здесь мы говорим, что будет дальше, а не ты. Американской оккупации конец. Германия для немцев.

– Такое впечатление, что ты предлагаешь мне разрешить наш спор кулаками.

Мальчишка сделал шаг вперед.

– Мы не боимся, – заявил он, подражая плохому парню из черно-белого кино.

– Ты думаешь, завтра принадлежит тебе?

– Уверен.

– Тебе известно, что делать постоянно одно и то же и рассчитывать на иной исход – настоящее безумие? Слышал

про такое? Теперь это любимая фраза докторов. Мне кажется, первым ее произнес Эйнштейн. А ведь он был немцем, верно? Подумай.

– Уходите.

– Считаю до трех, малыш. Отойди в сторону.

Парнишка промолчал.

– Один.

Никакой реакции.

Ричер ударил его на счет «два». Строго говоря, он его обманул, но, с другой стороны, какого черта? Переговоры закончились, так что добро пожаловать в реальный мир, малыш. Джек врезал ему прямой правой в солнечное сплетение – проявление гуманности. Все равно как оглушить корову. Второму парню повезло меньше – против него сыграла инерция, и он наткнулся на локоть Ричера, который угодил ему между глазами.

Падая, мальчишка налетел на четвертого громилу, и Джеку хватило времени, чтобы добраться до третьего. Тем же локтем, возвращавшимся в нормальное положение по широкой дуге, он нанес ему сильный удар и на мгновение задумался, как поступить с четвертым. Впрочем, думал он недолго и врезал ему по яйцам – минимум усилий при максимальном результате.

Затем, перешагнув через переплетение ног и рук, вошел в бар. За стойкой совершенно пустого бара стоял старик лет семидесяти. Как Рэтклифф. Но в гораздо худшей физической форме – морщинистый, сморщенный, седой и сгорбленный.

– Вы говорите по-английски? – спросил Ричер.

– Да, – ответил старик.

– Я видел, как вы выглянули в окно.

– Правда?

– Вы же знали про тех мальчишек.

– Что знал?

– Ну, что они хотят, чтобы сюда приходили только немцы. Вы согласны с ними?

– Я имею право выбирать, кого обслуживать.

– Хотите меня обслужить?

– Нет, но я это сделаю, если мне придется.

– У вас приличный кофе?

– Очень.

– Я не стану пить ваш кофе. Зато хочу получить ответ на вопрос, который меня всегда занимал.

– Какой вопрос?

– Каково это – проиграть войну?

* * *

Они пошли дальше – и сдались через пять улиц. Слишком много получилось вариантов. Границы поиска можно сузить, если знаешь о вкусах и предпочтениях тех, кого ты ищешь, но все равно остается огромное количество самых разных сценариев. Понять, где могли встретиться те двое, не было никакой возможности.

– Нам придется зайти с другой стороны, – сказал Ричер. – Залечь на дно, дождаться, когда вернется курьер, проследить за ним и посмотреть, с кем он встретится. Но, учитывая все обстоятельства, задача не из простых. Чтобы идти за ним по этим улицам, потребуется настоящее мастерство. И много людей. Нам вообще понадобится команда специалистов по наружному наблюдению.

– Мы

все равно не можем это сделать, – сказала Нигли, – чтобы не выдать иранца.

– Мы будем держаться в сторонке и ждать. Столько, сколько потребуется. Сейчас нам нужно только взглянуть на парня, с которым встретится курьер. Если мы будем знать, кто он такой, мы сможем заняться им позже и под другим углом. Например, начнем какое-нибудь совсем постороннее расследование, которое подведет нас к нему. Или переконструируем то, что ведем сейчас. В любом случае курьер останется в стороне. И положение иранца не изменится.

– Неужели у кого-то есть специализированные команды наружного наблюдения?

– Уверен, что в ЦРУ они есть.

– В каждом консульстве? До сих пор? Сомневаюсь. Думаю, нам следует рассчитывать только на себя. И вы правы, будет очень непросто. Особенно учитывая, что в том доме наверняка есть черный ход и нам с самого начала придется разделиться.

– Может быть, у Уотермена есть люди, – сказал Ричер.

– Эта операция должна быть более масштабной.

– Мы можем получить все, что пожелаем. Так сказал Рэтклифф.

– Только я не уверена, что именно он имел в виду. Он скажет, что, даже если будем наблюдать за той квартирой, мы подвергнем иранца риску. И окажется прав. Возможно, потребуется две полные недели, и малейший промах – или если они заметят одного и того же человека дважды – провалит явочную квартиру, и они сообразят, почему это произошло. У нас связаны руки.

Ричер ничего не ответил.

* * *

Они пошли назад в свой отель, и на улице в двух кварталах от него увидели четыре полицейские машины, припаркованные друг за другом у тротуара. Восемь копов в форме ходили от дома к дому, нажимали на звонки, разговаривали с людьми в вестибюлях, потом двигались по следующему адресу. Опрос свидетелей. Значит, произошло что-то очень нехорошее.

Они собрались пройти мимо, но их остановил полицейский и спросил по-немецки:

– Вы живете на этой улице?

– Вы говорите по-английски? – спросил Ричер.

– Вы живете на этой улице? – спросил коп по-английски.

– Мы остановились вон в том отеле, – ответил Ричер, махнув рукой вперед.

– Как давно вы здесь?

– Мы заселились утром.

– Ночной рейс?

– Да.

– Из Америки?

– Как вы догадались?

– По вашей одежде и поведению. Какова цель вашего визита?

– Туризм.

– Ваши документы, пожалуйста, – попросил коп.

– Правда?

– В соответствии с законом Германии вы обязаны по просьбе полиции показать свои документы.

Ричер пожал плечами и засунул руку в карман, чтобы достать армейское удостоверение личности. Никаких проблем, чтобы его отыскать, у него не возникло, поскольку там особо ничего больше не лежало, и он протянул его полицейскому. Нигли последовала его примеру. Коп записал их имена в блокнот и вежливо вернул документы.