Джек-Соломинка (Часть 1-5)
Шрифт:
16 Крессинг принадлежал, магистру госпитальеров Ричарду Гелзу.
ЧАСТЬ V
ЛОНДОН
Глава I
Леди Бёрли вначале расхохоталась от души, увидав пажа Лионеля.
Потом ей стало его жалко.
– Что с тобой?
– спросила она, помогая ему пролезть в пролом в стене.
Лионель был весь испачкан глиной и сажей. Свою нарядную курточку с галунами он носил сейчас, вывернув наизнанку. Длинные золотистые локоны, за которыми он обычно так бережно ухаживал, сбились, как войлок.
– Привязаны ли собаки?
– спросил он, не решаясь двинуться дальше.
Собаки были привязаны.
– Сэр Саймон отослал меня обратно в Тиз, так как находит, что его супруга сейчас имеет большую нужду в лишнем слуге, чем он.
– Большое спасибо твоему господину, - сказала Джоанна холодно, - но мы еще до его отъезда порешили больше не называться мужем и женой.
У Джоанны не было разговора с рыцарем о разводе, но ведь это разумелось само собой.
– Ах, если так, миледи, - сказал паж всхлипнув, - тогда я поведаю вам по порядку всю правду!
Он сел тут же, в колючих кустах шиповника.
– У меня нет сил сдвинуться с места!
– пожаловался он.
В замке было очень мало съестного. Но все-таки Джоанна принесла ему овсяных лепешек и кружку воды. Сюда же пришли послушать новости госпожа Агнесса Гауэр, Мэтью, Тум и Аллан, хотя последний и считал, что это излишнее баловство и что лентяй великолепно мог бы подняться в холл.
– Что делается! Что делается!
– говорил Лионель, уплетая лепешки.
– Я был в Кенте и в Эссексе - кругом творится одно и то же. Мужики убивают по дороге всех дворян, стряпчих и комиссаров! Не дай боже, если им попадется человек с чернильницей у пояса! Мужики давят их, как клопов! И, правду сказать, господа этого заслужили! Я, конечно, не говорю о сэре Саймоне, хотя и он обошелся со мной не так, как надо...
– Чем же закончилась история с Томом Бэкстоном?
– перебила его госпожа нетерпеливо.
– Да, сэр Саймон обошелся со мной не так, как надо!
– повторил Лионель.
– А с Бэкстоном вот что произошло: горожанам пришлось отдать его рыцарю, так как он заломил за него триста фунтов выкупа! Лорд повез его в Рочестер. С нами было двое королевских сержантов - значит, всего четверо конных. В Рочестере мы сдали Тома рыцарю сэру Джону Ньютону. А подле замка к нам из кустов выскочил пеший дворянин. На него напали мужики где-то возле Бэрри и отняли коня. Сам он еле унес ноги, и то только потому, что присягнул королю Ричарду и общинам.
– Значит, они убивают не всех дворян подряд?
– сказала Джоанна задумчиво.
– Нет, хотя, может быть, так именно и следовало бы делать! Пусть миледи меня простит, но я сегодня решил говорить только одну правду.
Мэтью поднялся и пошел прочь. Он не мог больше слушать этого наглого болтуна.
– Сэр Саймон велел мне слезть с Гайра и отдать коня чужому дворянину. Он сказал, что они вдвоем поедут сражаться с мужиками и что я им буду только помехой. "Теперь не время петь романсы и играть на лютне", - сказал он. А разве это справедливо? Он же сам всю жизнь требовал от меня только песен и музыки. И скажите, разве так расстаются с доверенными лицами? Он сказал, что я могу вывернуть куртку наизнанку и обрезать свои локоны, да еще помянул мне про моих родных!
– А что же случилось с твоими родными?
– спросила Джоанна. Она знала, что паж - сын богатого сквайра из Сэрри.
– Раз я решил говорить всю правду, я покаюсь миледи до конца. Отец мой - простой угольщик Бэг из Леснесса. Но сэру Саймону понравилось мое красивое лицо и то, что у меня сами вьются волосы. Он взял меня в пажи и запретил упоминать о моих родителях. Но вот сейчас я решил про себя...
"Нехорошо, когда мальчик говорит о своем красивом лице, - подумала Джоанна.
– Впрочем, Лионель к тому же уже не мальчик".
– Что ты решил?
– спросила она вслух.
– Я подумал, что я всю жизнь старался развлекать своего господина, а за это получал только пинки и оплеухи. А вот сейчас пришло время, и честные труженики, как мой отец и другие, поднялись и хотят добиться своих прав. Господа за последние годы обращаются с ними, как с диким зверьём. Я решил идти заодно с мужиками... Отец мой - угольщик, а дед - мужик, и вы меня должны понять, миледи!
– Ну, не большая будет мужикам от тебя прибыль!
– сказал хромой Тум и сам смутился своего замечания.
– Я буду служить мужикам так же честно, как раньше - своему господину, - сказал Лионель скромно.
Тут уже не вытерпел Аллан.
– Честно?!
– закричал он вскакивая.
– А где же тот флорин, что закатился в щелку? Ты думаешь, никто за тобой ничего не замечал?..
– Оставьте его в покое!
– сказала леди Джоанна.
Она хотела расспросить Лионеля обо всем, что он видел в пути. Но надо было раньше успокоить госпожу Гауэр.
– Не слыхал ли ты чего об усадьбе сквайра Джона Гауэра в Кенте? спросила она, делая ему знаки.
Но Лионель не видел никаких знаков.
– Кент?
– закричал он.
– О-о! Если Эссекс - это чистилище, то Кент это настоящая преисподняя!
Джоанна толкнула его ногой.
– А в усадьбе Гауэров все благополучно, - добавил он тотчас же, мужики обошли ее стороной.
Агнесса Гауэр засмеялась и обняла Джоанну.
– Иисус-Мария, - сказала она, - я скоро буду дома!
– Говорят, мужики никого не грабят?
– спросила Джоанна.
– Говорят, они ничего не берут себе, а все рыцарское добро бросают в огонь?..
– Ну, говорить много можно!
– подхватил Лионель с досадой.
– А вот тоже говорят, что под самым Лондоном орудует какой-то Чарли - Заячья Губа. Тот уже своего не упустит!
– Заячья Губа?
– переспросила Джоанна. Ей это имя показалось знакомым, но как ни напрягала она память, ничего вспомнить не могла.
Ветер чуть колыхал ветки, и от этого по лицам сидевших под стеной ходили зеленые тени. На земле стояла деревянная тарелка с лепешками и глиняный стакан. Хромой Тум был очень похож на хромого Бена Джонса, для которого Джоанна когда-то в Друрикоме воровала пироги. Было очень тихо. На солнце блестели камни. Слышно было, как жужжит пчела, качаясь в цветке шиповника. Джоанне показалось, что вернулось детство.