Джек-Соломинка
Шрифт:
— Мы не забываем и купцов, — сказал он. — Ричард Лайонс тоже поплатится за свои дела. Вы позвали меня для того, чтобы предупредить о Ланкастере? Это напрасный труд. В ночь на сегодня мужики дотла сожгли его дворец «Савой». Все его драгоценности, утварь, платье — все это разбито, искромсано в песок и брошено в Темзу. Его джек повесили на пику и трижды прострелили из лука, а потом сняли, изрубили топорами и сожгли. Если бы он сейчас вернулся с шотландской границы, с ним бы поступили точно так же!
Купец три дня не был на улице. До него доходили слухи о бесчинствах
— А ты был там? — спросил он с сомнением, оглядывая рваную одежду мужика. — Что-то это не заметно по твоему наряду.
Джек стал весь темный от румянца.
— Этой ночью я был не там, а в Гайберри. Это имение казначея Гелза. Там тоже не оставили камня на камне. Но вы напрасно думаете, что мужики берут себе что-нибудь из имущества вельмож.
— Разве я говорил тебе, что я думаю? — перебил его купец. — Просто день сегодня жаркий. Я ведь понимаю, как ваши ребята изнывают от голода и жажды, и решил немного подкрепить едой ваших кентцев.
— Они не голодны, — возразил Джек.
— Ну, об этом я договорюсь с вашими начальниками. Здесь, на площади Святой Екатерины, мне сказали, стоит более пятнадцати сотен. Пришли мне кого-нибудь из начальников сотни!
«Здесь стоит больше ста сотен. Мы не слуги, чтобы являться по вашему зову. Хорошенько проверь себя, купец, не провинился ли ты в чем перед народом» — вот фразы, которые приходили в голову Джеку, но он промолчал.
— Они страдают от голода и жажды, и я решил их покормить, — добавил купец важно.
Джек уже стоял у дверей.
— Сейчас у меня под начальством четыре тысячи человек, — сказал он, и я могу вам точно сказать, что люди мои сыты!
Купец растерянно смотрел ему вслед. Ну кто бы мог предположить, что оборванный мужик, которого он велел окликнуть из окна, у этих разбойников считается большим начальником!
А Джек, вернувшись в лагерь, попросил своего соседа немного укоротить ему волосы.
— Очень жарко, — сказал он. — Даже собакам сейчас следует выстригать понемногу шерсть.
Купец Генри Пикард не оставлял своего намерения поговорить с кем-нибудь из повстанцев по душам. Однако сейчас он решил сам выбрать себе собеседника, а не доверять этого слугам. Высунувшись в окно, он внимательно следил за тем, что творится на площади Св. Екатерины. Мужики расположились лагерем под Тауэром. Они, как видно, решили не пропускать провианта в королевский дворец. Это было любопытно!
Вот опять кентцы окликнули баржу. Гребцы, однако, не слушают и правят дальше. Ого! Ловко! Две стрелы упали в воду, по обе стороны от баржи. Ну вот, теперь гребцы, конечно, подняли весла. Что же это, неужели мужики задумали взять Ричарда измором?
Генри Пикард так высунулся в окно, что чуть не вывалился на улицу. Вот тогда он заметил молодого парнишку на заморенной лошадке. Тот одет был по-городскому, и во всякое другое время купец принял бы его за слугу из богатого дома. Но
— Эй, малый! — крикнул он громко. — Не желаешь ли подкрепиться вином и едой?
Таким образом Джон Бэг, сын угольщика из Леснесса, он же бывший паж Лионель, попал в дом богатого лондонского купца Генри Пикарда.
…Отяжелев от еды, разморенный жарой и вином, Лионель почти лежал на столе, уписывая последние крохи пирога.
— Не испытывают ли повстанцы нужды в деньгах? — осторожно спросил купец.
Бывший паж полез за пазуху и выложил на стол в ряд пять золотых флоринов.
— Вот! — сказал он, описав широкий жест рукой. — Можешь их повесить на шею своим коровам! А если тебе нужно, я могу добавить еще столько же! Мужики — теперь все! Вот ты меня позвал и угощаешь только потому, что я мужик!
Он положил голову на стол:
— Завтра я оденусь в рубище и буду ходить с непокрытой головой, и тогда купцы станут прямо насильно затаскивать меня в свои дома.
Когда Адам пахал, а Ева пряла,Кто был тогда дворянином?.. —вдруг затянул он во все горло.
Лионель мог бы пожалеть, что напился в доме купца Пикарда до потери сознания, так как он пропустил великолепное зрелище. В двенадцать часов дня в пятницу, 14 июня, Ричард выехал наконец к мужикам на Мейль-Энд. Это случилось после того, как король тщательно все обсудил со своей матерью и высшими сановниками королевства. Другого выхода у него не было.
Огромные полчища мужиков скопились в Смисфилде, на Мейль-Энде и на площади Св. Екатерины. В Тауэр не пропускали барж с провизией. Если бы это затянулось еще на несколько дней, полторы тысячи человек, собравшиеся в Тауэре, были бы осуждены на голодную смерть.
Народ потребовал, чтобы король выехал без своих «дурных советчиков». Это означало, что лорд-канцлер Сэдбери, казначей Ричард Гелз, финансовый чиновник Джон Лэг и Уилльям Эппельдор должны были остаться в Тауэре.
Архиепископ Саймон Сэдбери отслужил обедню и благословил короля.
Открылись ворота Тауэра, и король выехал по направлению к Мейль-Энду в сопровождении своих родственников и небольшой свиты из рыцарей, оруженосцев и нотаблей столицы. Многие из стоявших на площади Св. Екатерины кентцев проводили его почти до самых Олдгетских ворот. Другие остались на месте, следя за воротами Тауэра.
Этого красивого зрелища Лионелю не пришлось увидеть. Он проснулся после полудня с тяжелой головой. Первым делом он нащупал золотые за пазухой и письмо леди Джоанны. Все было цело и невредимо. Со стыдом вспоминая свою давешнюю похвальбу, он залпом выпил кувшин холодной воды и приготовился поскорее убраться из дому. Однако Генри Пикард послал за ним слугу.