Джек-Соломинка
Шрифт:
— Если бы не его чиновники, разве мы были бы грязными и оборванными? — сказала Джейн с сердцем. — Если бы не господа, разве мужик походил бы на дикого зверя?
— Ничего, мать, теперь все пойдет иначе! Что мог сделать король один? Ведь он среди своих вельмож, как дитя в лесу среди диких зверей!
Женщина тяжело и прерывисто вздохнула: королю Эду тоже не было шестнадцати лет, когда его короновали английской и французской короной…
— Ну, вам виднее, детки, — сказала она вслух.
Джейн Строу решила немедленно
Но Джек не утерпел и сам отправился к брату в аббатство. Ему хотелось взглянуть на все собственными глазами. Хорошо ли он запомнил этот сад, и забор, и ворота, и дорогу? Такие ли они, какими он их видел во сне?
Все было такое же, как раньше.
Только мать Геновева распорядилась выполоть простенькие деревенские цветочки, которые росли раньше в палисаднике. Взамен из Лондона привезли семена и рассаду, обернутую в мокрые тряпки.
Под самой монастырской стеной свеженасыпанный холмик был аккуратно обложен дерном.
Том посмотрел на брата с тревогой.
— Может быть, этого и не следовало делать, — сказал он наконец робко, — но мне захотелось украсить ее могилку… Она, правда, стояла за дворян, но на самом деле она была очень добрая, Джек!
— Кто — она?
— Виола, послушница… Когда мужики подошли к аббатству, она схватила кухонный нож и призывала нас всех защищаться. «За рыцарскую честь!» кричала она и бегала по двору как сумасшедшая, потому что ее ведь никто не слушался.
— Ее убили? — спросил Джек печально.
— Нет, ее задавило насмерть, когда мужики высадили ворота.
— Нужно будет сколотить хоть маленький крестик, — распорядился Джек.
Показывая брату цветник, Том с важностью расхаживал между грядками, как военачальник, устраивающий смотр своему войску.
Да, цветы здесь были не такие, как в лесу и в поле. Лепестки некоторых были так причудливо изрезаны, точно несколько портных потрудились над ними с ножницами в руках.
— Или вот эти!
Джек с удивлением оглянулся. Цветы на этой клумбе гордо возносили вверх тяжелые головки с закрытыми на ночь мясистыми лепестками. Они были точно руки, сжатые грозно в кулак, — настоящие господские выкормыши!
Эти гордые и заносчивые растения так же мало походили на цветы, как мало твердый и тяжелый жук походит на бабочку.
— Как они называются? — спросил Джек у Тома.
— Cinia regalis, [88] — ответил мальчик с гордостью.
Джек размахнулся и палкой сбил крупную мясистую головку.
…Собак они выращивают таких, что, когда они, дрожа, ковыляют за своей госпожой, так и ждешь, что сейчас переломятся все их четыре тоненькие лапки. Цветы господ некрасивые и не пахнут. Носки на башмаках они противу здравого смысла носят в два и три вершка длиной. Женщины их сейчас так шнуруют талии, что на них больно смотреть. Зимой они ходят с открытой головой, а летом накидывают меховые плащи!
88
Королевская
Эти люди весь божий мир хотели бы переделать на свой лад — и небо, и траву, и деревья, и воду… Но, хвала господу, им это не удалось!
Эта веселая зеленая земля будет принадлежать тем, кто сотни лет удобрял ее своим потом. Молодой король из рук в руки передаст ее мужикам, и это будет тотчас же после того, как они доберутся до Лондона!
…Джек медленно переходил от костра к костру. Сослепу какой-то лысый старичок налетел на него в темноте.
— Ты из кентских будешь? — спросил он жмурясь. — Так передай вашему начальнику, что его ищет парень с письмом. Он ведет для него лошадку, чтобы тот не ходил пеший. Меня Аллан Тредер послал.
«Какой же это начальник? — подумал Джек. — У Уота есть конек, у Стэкпула тоже. Из них всех только я да Томас Гаукер идем пешие».
— Ну что, наелись вчера ваши ребята? — крикнул он вслед старичку.
Вчера эссексцы, говорят, попировали в усадьбе Моунтон. Там, говорят, без счету было запасено и копченых окороков, и вяленой рыбы, и хлеба, и вина.
— На-е-е-е-лись! — донеслось к нему из-за деревьев.
Несмотря на трудный дневной переход, из мужиков мало кто спал.
Кто чинил у костра одежду, кто точил на бруске косу, а другие просто лежали и переговаривались между собой. Подле дерева стоял высокий бородатый мужик из Уовервилля, сотни Дизби. Джек имя его забыл, но отлично знал его в лицо. Молча глядя в огонь, он, видать, дожидался своего начальника.
— Что, брат, какая у тебя нужда? — спросил Джек подходя.
— Да вот смотрю и не верю, — сказал тот. — Сорок четыре года такого не видел!
Он вдруг засмеялся, как ребенок:
— День-то сегодня не воскресный, а я стою гляжу…
Он поднял к лицу свои руки и смотрел на них, точно это была какая-то хитрая, забавная штука.
— Эй, мужики! — крикнул он вдруг изо всех сил.
У костра забегали темные фигуры. Появился сторожевой с колотушкой.
— Сплю я или не сплю, мужики? — снова заорал бородач.
— Да уж лучше бы лег спать, чем людей без толку тревожить, — сказал сердито сторожевой.
Остальные рассмеялись.
— Он хватил вчера лишнее, — сказал кто-то из толпы.
Джек прошел к соседнему костру. Бородач брел за ним, улыбаясь и что-то бормоча.
— …И держал этот пономарь, понимаешь, служанку, — рассказывал у костра высокий лучник с пластырем на лбу. — Девушка бедная, голодная, ну, как все у нас в деревне.
Джек прислонился к дереву.
Сторожевые отлично несут дозор. Люди в порядке расположились по сотням. Оружие сложено в одном месте. В его сотне прибавились два лука, одна алебарда и один щит.
— …Вот пономарь и наказывает своей жене, — продолжал лучник с пластырем: — «Как будет девушка жарить мясо, ты никуда от нее не отходи, а то она еще потянет кусок со сковороды да прямо себе в рот! Да не один!»