Джек
Шрифт:
Павел бросил на пол свой старый овчинный полушубок, аккуратно положил на него волчонка и открыл дверь на улицу. Марти, словно спрашивая разрешения, посмотрел на хозяев, потихоньку поскуливая.
– Ну что, друг ты мой седой, заходи, – предложил Павел, – посмотри на нашего лесного соседа, да смотри не обижай.
Марти не заставил долго себя ждать, прыгнул через порог и тихо подошел к спящему волчонку, замотанному в бинты. Не дойдя пары шагов, он лёг на живот и вытянул лапы вперед. Медленно, почти незаметно, Марти подполз к полушубку, с жалостью глядя на беднягу. Пёс всё понимал, его глаза и брови стали похожи на домики, он положил
– 15-
В тот день, когда происходили эти события, Фёдор пил. С самого обеда он заливал в себя стакан за стаканом. Какой-то зверёк грыз его изнутри много лет, днём и ночью. От него не было спасения, никакие попытки изменить своё душевное состояние не давали желаемого результата. Женившись, он сделал себе только хуже, а когда родился Стенька, то он с радостью разбил бы себе голову, лишь бы не ощущать себя в этом мире, никаким, никак. Он не ощущал себя представителем ведомственной структуры, он даже не ощущал себя ничтожеством, которое было выплюнуто этим обществом, в котором ему суждено жить, вернее – ворочаться. В нём было зло, он его чувствовал каждой частицей своего тела. Его нельзя было сбросить, смыть водой или просто игнорировать – оно было внутри, в голове, в самой кости и оно росло.
Он часто вспоминал смерть отца, вернее, тот всегда стоял перед его глазами. Тогда он тоже сгорел, его нутро тлело, пока не довело до петли. Фёдор много раз отправлял свои мысли назад, в то время, когда отец был ещё жив. Он часто бил его мать, но так было не всегда. Ещё будучи ребёнком, сразу после похорон он сидел с матерью в обнимку и разговаривал с ней. Она обмолвилась тогда, что Иван стал другим после рождения Фёдора, его как будто подменили. Рыжеволосый мальчик так и не стал для него отрадой, радостью в жизни. Сам он был темноволосым, Зоя – русая, рыжий ребёнок не мог быть от него. Никакие объяснения не смогли успокоить раненую душу отца. У Зои дед был рыжий, не должно быть слишком странным рождение рыжего ребёнка, выпавшее на третье поколение. Но как это объяснить в посёлке? Иван чувствовал взгляды и улыбки за своей спиной, всеми порами кожи слышал шушуканье соседей. Тогда он тоже искал утешение в бутылке, но так его и не нашёл.
Фёдор смотрел в одну точку. Убить зверька внутри себя он не мог, жить с ним ему становилось невмоготу, но о повторении отцовского шага он не думал никогда. Нет, он не такой, нужно найти другой выход. Просто нужно жить с этим существом и подкармливать, периодически подкидывая жертвы. А мяса вокруг достаточно. Фёдор грохнул пухлым кулаком по столу, звякнули вилки, пошатнулись бутылки со стаканом, две пустые бутылки покатились и упали на пол.
– Не дождётесь, твари! – прошипел он сквозь зубы, продолжая смотреть в одну точку. Его не брала водка, он никогда не пьянел. Голова гудела и разрывалась на части, но он всегда оставался трезвым. Это было его участью, с этим он жил. Краем глаза он заметил Стеньку, заглядывающего в окошко веранды. Тот боялся заходить, чтобы не попасть под горячую руку отца, но и умолчать о своём прибытии он не мог. Солнце давно село, позднее возвращение могло послужить поводом для наказания.
– Поди сюда! – первым начал разговор Фёдор.
Стенька робко открыл дверь и зашёл в веранду, стараясь смотреть в сторону. Однако это не помешало Фёдору заметить фиолетовый синяк под левым глазом и грязный свитер.
– Ну и что всё это значит – с угрозой в голосе спросил он у Стеньки.
– Ну…, это, – пробурчал мальчишка, глядя в пол.
– Чётче, я тебя сто раз предупреждал, говори чётче! – набирал обороты отец.
– Там…, за ручьём…, я Митяю показать хотел, а он…
– Кто он? – прервал его Фёдор.
– Витька Савушкин, козёл…, хныкал Стенька, размазывая сопли под носом.
– Говори быстрее, я устал смотреть на твою мерзкую рожу! – уже кричал Фёдор, опёршись кулаками в край стола и приподнимаясь с лавки.
– Он…хм…хм…он волчонка живого там нашёл…хм…хм…, – бормотал, шмыгая носом Стенька.
– Тааак…, – протянул отец и опустился обратно на лавку, снова уставившись в одну точку. – Дерьмовые патроны!
– Я пытался прикончить детёныша, но эти два ботана напали на меня с двух сторон, – воспользовался моментом Стенька и протараторил свою нехитрую версию.
– Он до сих пор жив? – прокричал отец, снова вперив злобный взгляд в сына.
– Н…не знаю, сдох, наверное. Он в…весь в крови был…, – чуть не шёпотом ответил Стенька, мечтая спрятаться от гнева отца.
– Значит, жив! И я догадываюсь, где он может быть, – задумчиво и с расстановкой слов произнёс Фёдор. – Ну, что-ж, как бы тебе не пришлось пожалеть об этом, а уж об этом я позабочусь.
Стенька не знал, к кому относились последние слова отца, но почему-то понял, что не к нему, поэтому позволил себе расслабить колени и немного опустить плечи.
– Слушай сюда, – вспомнил про Стеньку отец, – твоя задача – узнать про этого волчонка, где он. Можешь вынюхивать под заборами, можешь спрашивать у своих ботанов, если не боишься снова быть побитым, но через два дня мне нужен ответ. А я пойду утром на ручей и посмотрю там, что к чему. А теперь оставь меня, иди спать. Я думать буду.
Фёдор налил себе полный стакан водки, взял его двумя пальцами и снова уставился в угол. На этот раз в его взгляде был какой-то огонёк, который не обещал ничего хорошего его врагам, расплодившимся вокруг.
– 16-
Витя заболел. Вчерашние события не могли закончиться без последствий. Холодная вода Заячьего ручья вступила в борьбу с организмом ребёнка и вышла победителем. Жар вступил в свои права, сковал детское тело и надолго уложил в постель. Всю ночь Витя бредил, испарина на лбу выступала сразу же, как только Марина промачивала её. Это была тяжёлая ночь, которую нужно было переждать, дальше будет легче. Марина знала это, поэтому решила эту ночь не спать, а нести дежурство возле постели сына.
Что творилось в голове Вити, никто не смог бы объяснить. Фиолетовые круги сменялись красными квадратами, которые пронизывала радуга, искрящаяся от дождя. С неё стекал бурный ручей, в нём Витя нёсся на маленькой лодке без вёсел. Вдалеке стояла волчица и разговаривала с белым слонёнком о чём-то, а на голове у него был венок из цветов. И вдруг волчица со слонёнком исчезли, а вместо них появились большие ворота, украшенные разноцветными шарами и колокольчиками. Поток нёс Витю прямо к этим воротам, они открылись под весёлый звон и поток понёс его дальше, к яркому солнечному свету. Глаза стало резать и захотелось их прищурить, но он никак не мог с ними справиться.