Джекс
Шрифт:
Я исследую пенис вдоль, прослеживая поврежденную ткань. Она тянется до уздечки крайней плоти. Вот почему сильная эрекция причиняла боль. Из-за шрама кожа ствола в эрегированном состоянии становилась слишком тонкой, и одновременно поврежденная шрамом уздечка оттягивала головку назад.
Чем сильнее я нажимаю, тем тверже становится пенис, приобретая значительный размер.
Джекс тихонько стонет, мышцы его бедер дергаются.
— Прости, док, но обследование доставляет мне удовольствие.
Я откашливаюсь, избегая смотреть
— Это хорошо — так мне проще найти причину проблемы. Ты выдержишь?
— Хм, — отзывается он и снова стонет, когда яички поджимаются еще сильнее.
— Я почти закончила.
— Жаль, — выдыхает он, хотя ему совершенно точно должно быть неприятно, потому что его челюсти сжаты.
Ох, этот мужчина! Лоно всё сильнее пульсирует от желания к нему, но я должна сконцентрироваться. Я прикасаюсь к нему как врач, а не как рабыня.
Головка разбухла как большой, круглый фрукт. У меня во рту скапливается слюна. Интересно, каков Джекс на вкус? Я еще ни разу не пробовала мужчину.
Головка слегка отклонена вниз, и это выглядит неестественно. Не удивительно, что у такого мужчины, как Джексон, появился комплекс.
— Почему ты не обратился к врачу?
— Чтобы об этом узнали все вокруг? СМИ сразу всё пронюхают.
Насколько я поняла, ему попросту было стыдно.
— Нужно отделить зарубцевавшуюся уздечку. Это можно было бы сделать при помощи лазера.
— Есть лазер для ран. — Джекс указывает большим пальцем себе за спину в направлении ванной комнаты.
Я качаю головой:
— У нас нет обезболивающего.
— Насрать, я и не такое выдерживал. — Он распахивает дверь, прикрывая рукой эрекцию, и орёт на меня: — Ты останешься здесь, шлюха, я сейчас вернусь.
Я вздрагиваю. Он может очень убедительно играть.
Когда он вскоре возвращается и снова закрывает нас, я говорю:
— Не думаешь, что ты переигрываешь? То, как бесцеремонно ты обращаешься со мной, бросается в глаза. Прежний Джекс был милым со своими рабынями.
— Откуда ты знаешь? — Он сует лазер мне в руку и приподнимает брови. — Ты смотрела мой канал?
Я краснею.
— Нет, такие разговоры ходят среди рабынь.
— Ага, — приглушенно отзывается он, при этом уголки его рта дёргаются.
Дрожащими пальцами я раскручиваю лазерный карандаш, чтобы переставить его с режима «спаивание» на режим «разрезание». Джекс наблюдает за мной, на его лбу блестит пот. Пенис эрегирован лишь наполовину. Похоже, ожидание боли Джекса не заводит.
— Всё, поменяла. — Я снова скручиваю прибор и глубоко вздыхаю. — Готов?
— Всегда готов, док, — бормочет он.
Мои руки дрожат всё сильнее.
— Хорошо, эм, мне нужна твоя помощь. Сдави член у основания, чтобы кровь осталась внутри. Чем жестче он будет, тем лучше.
— Только если мне можно смотреть на тебя.
— Естественно. — Если это его отвлечёт…
— Я имею в виду, всю тебя, — добавляет он.
— К-конечно. —
Он касается моих грудей, обхватывает их руками, сжимает и, наконец, берёт в рот. Сладостное томление стреляет в низ живота и заставляет клитор жестко пульсировать.
Я стону и закрываю глаза, между половыми губами становится влажно. Джекс притягивает меня к себе и целует мою шею, его пальцы зарываются в мои волосы.
Разве я не должна оперировать его? То, как он покусывает моё ухо, заставляет меня затаить дыхание. Я с трудом могу поверить, что в Воине может быть столько нежности.
— Эй, как мне тебя…
— Должен стать твёрдым, — шепчет он и целует меня. Он обнимает меня и раздвигает языком мои губы. Он мнёт мои ягодицы, и я чувствую животом, как член становится твёрдым.
Я едва не роняю лазер. Мое тело вибрирует, сердце несётся вскачь. Я прижимаюсь к Джексу и тоже хватаю его за зад. Этот интимный контакт воспламеняет каждую мою клеточку. Его мягкий поцелуй, становится требовательным, его язык исследует мой рот, толкается, проникает в меня. Умело и ловко он играет со мной, дразнит и возбуждает. Наши губы прижаты друг к другу. Из его рта исходит гортанный звук и проникает в мой, вызывая во мне дрожь.
— Джекс… — шепчу я ошеломленно, когда он дает мне передохнуть. Целовал ли кто меня когда-нибудь так нетерпеливо, почти отчаянно?
— Теперь я твёрдый для тебя, — шепчет он, выразительно глядя на меня.
Для меня? Ноги едва держат, и мне приходится сесть. Его пенис торчит навстречу мне. С каким удовольствием я ощутила бы его в себе.
— Хорошо, прижми его к животу, чтобы я могла добраться до уздечки. — Я смущена из-за поцелуя, ощущаю вкус Джексона во рту и чувствую пульсацию между ног. Я хотела бы попробовать больше его, и маленькая капелька, которая блестит на головке члена, словно кричит: «Слизни меня!» Но теперь мне нужно сконцентрироваться. Меня постоянно преследует вопрос, что Джекс чувствовал. Поцелуй коснулся моего сердца. Его тоже?
Нет, нет, сердце Воина бьётся только ради битвы, женщине там ловить нечего. Поэтому я не должна возлагать на поцелуй никаких надежд. Я поднимаю голову, наши взгляды встречаются. Я могу вечно смотреть в его магические голубые глаза. Джекс кивает, сжимает ствол члена так сильно, что темно-красная головка становится ещё более напряжённой, и тихо стонет. Уздечка натянута.
Мне нужно спешить, я не хочу, чтобы он слишком долго терпел боль. Напряжена не только уздечка — кожа ствола чертовски тонкая, и кажется, она вот-вот порвется. При операции нам, к сожалению, пришлось убрать кусок ткани. Однако, шрам выглядит не так уж плохо, он хорошо зажил.