Джекс
Шрифт:
— Док, послушай меня. Даже если это прозвучит странно, но… Ты всего лишь пешка в коварных интригах правящего режима, и случайно попала под перекрестный огонь. Вам нужен виновный? Вуаля6, вот она.
— О чем ты говоришь?
— Думаю, в палате был кто-то еще, — сказал он с запинкой.
— Что ты имеешь в виду? — Ну конечно в палату заходили другие люди. Санитары, медсестры, врачи.
— Я всё еще находился в полузабытьи, но мой воинский инстинкт не так просто отключить. Когда дверь
— Что? — У меня пересохло в горле. — Тебе точно всё приснилось — только Воины могут носить оружие в городе.
— Он не был одним из нас.
— Ты пробовал разыскать этого человека?
— Пробовал, но я не очень хорошо запомнил его лицо. Знаю только, что никогда его раньше не видел. У него были карие глаза и эспаньолка7, и если я его еще раз увижу, то узнаю.
Ни один из моих знакомых врачей не носит эспаньолку. Марк бреется, у Джейсона длинная борода, Микки носит бакенбарды.
— Так вот почему ты сказал, что был без сознания. — Это, совершенно точно, всего лишь приснилось ему, но мое сердце хочет, чтобы он действительно видел того мужчину.
— Не только из-за уверенности, что этот тип убил Седрика. Я вновь потерял сознание, хотя всячески сопротивлялся этому, и когда снова очнулся, Сед уже был мертв, а тебя арестовали.
— Итак, ты думаешь, что его убили?
— Да.
— Кто? Сторонники режима? Почему? И почему только его, а не нас всех? И в какой такой заговор я вляпалась? Это бессмыслица!
— Тсс, я больше не хочу об этом говорить.
Это что, ловушка? Меня проверяют?
— И ты знал, что я невиновна, но никому об этом не сказал?! — Я бы сейчас с удовольствием закричала от злости.
Я могу выкричать свою злость! И я делаю это, хотя от крика болит горло, и завтра я буду хрипеть, но мне всё равно. Мой рев звучит действительно жутко, я кричу и я буду кричать, пока не начну задыхаться. Я выкрикиваю из души ярость и разочарование, пока Джекс не прижимает мою голову к своей груди и не начинает укачивать как младенца.
— Эй, всё хорошо.
— Ничего не хорошо! — Я рыдаю и чувствую себя совершенно измученной. — Твои показания могли бы меня оправдать!
— Нет они отправили бы в тюрьму и меня, и тогда я ничего не смог бы для тебя сделать.
— Почему? И чего такого особенного ты для меня сделал? — Теперь Джекс собирается строить из себя героя? Меня охватывает тихое бешенство. Я отстраняюсь и встаю с его колен. — Мне нужны объяснения. Для всего! От твоих слов возникает только еще больше вопросов.
— Не здесь.
— Джекс, пожалуйста! — Если нас слушают, мы и так уже слишком
— Я смог добиться, чтобы ты попала в программу «Сервы».
Ну и лжец!
— Это сделал мой адвокат. — Я хочу отойти от него, отступаю назад, но он хватает меня за запястье, словно отлично видит его в темноте.
— Предложение поступило от меня, док.
— Он не упоминал об этом.
— Я хорошо ему за это заплатил. — Я знаю, что Джекс богат, у солдат самая высокооплачиваемая работа в городе. Но это означает, что у меня продажный адвокат. Поэтому я проиграла процесс? Может быть, он вовлечен в этот странный заговор?
Мне сдавливает горло.
— Я должен был увидеть тебя снова, док. И это была единственная возможность.
— Почему ты хотел меня увидеть? — спрашиваю я хрипло, и кладу свою руку на руку Джекса, которая по-прежнему держит мое запястье. Я чувствую этот его маленький прибор, который похож на часы.
— Я не могу допустить, чтобы погибла женщина, которая спасла мне жизнь.
Устанавливается гробовая тишина, и я слышу только стук своего бешеного пульса в ушах. Пальцы Джексона переплетаются с моими. Он нежно водит большим пальцем по моей ладони.
Что происходит между этим мужчиной и мной? С одной стороны, он кажется угрожающим, и в то же время у него есть нежная сторона. С ним я чувствую себя в безопасности в темноте. В туалете.
Представляю, как мы выглядели бы, зажгись сейчас свет — лопнешь со смеху.
— Значит, ты моя последняя надежда, — шепчу я и обхватываю его большой палец, что ласкает мою ладонь.
Я позволяю Джексу вновь усадить меня к себе на колени.
— У меня есть имя того, кто может оказать нам содействие, но мне нужен компьютер, не контролируемый правительством.
— Я знаю одного человека, который мог бы нам помочь, — говорю я осторожно. Это правда. Кроме того, я чувствую шанс на освобождение. — Но мне нельзя выходить отсюда и нельзя говорить ни с кем, кто снаружи.
— Возможно, есть какой-нибудь способ. В конце концов, у Воинов особые привилегии. Мы должны будем пройти через это вместе, чтобы раскрыть правду.
Мы… Внезапно я начинаю смотреть на Джексона другими глазами. Даже если у него и была возможность оправдать меня, чтобы я не оказалась в этой передряге, я не могу его винить. Потому что он прав: если за этим подлым заговором стоят люди с самых верхов, то за решеткой оказались бы мы оба. Джекс что-то утаивает. Я уверена, что он обладает важной информацией, которая может пролить свет на произошедшее. Моя надежда на спасение растёт, с Воином на моей стороне, который явно считает меня привлекательной, мир уже не кажется таким чёрным.