Джекс
Шрифт:
Мираджа дает волю слезам, и, когда Блэр встает перед пультом ввода, я начинаю опасаться, что она потеряет сознание. Ее немного качает.
Воин нажимает на кнопку… на экране появляется цифра четыре.
Зрители вскакивают со своих мест, разразившись восторженными воплями, когда два охранника в синей униформе уводят Мираджу. Она борется, кричит, изворачивается. Возможно, в надежде на спасительный выстрел, который так и не звучит — Блэр сделал выбор. Один из охранников делает ей укол в шею, под воздействием препарата она валится ему на руки, и ее уносят.
Хорошо бы она пробыла без сознания достаточно долго, чтобы не заметить,
Спазмы в желудке не прекращаются. С одной стороны, от облегчения, что не я любимая жертва Блэра, с другой — от ярости из-за того, что он сделает с Мираджей.
Зрители затихают, появляется следующий Воин, Хром. И снова великан, потому что Воины все высокого роста, с широкими плечами и стальными мышцами. Его серебристые, почти белые волосы сияют под светом прожекторов.
Когда он проходит вдоль нашего ряда, я стараюсь не смотреть ему в глаза. Лишь бы не привлечь внимание. Надеюсь, я не понравлюсь ни одному из них. По крайней мере, я не подхожу под общепринятый идеал красоты, и мое тело не соответствует стандартам. Мои груди слишком полные, зад слишком округлый, и я совсем не похожа на подростка. Только своему интеллекту я обязана тем, что смогла стать врачом, иначе сейчас, наверное, сидела бы среди зрителей из рабочего класса, пускала слюни и орала.
Воины приходят, делают выбор и исчезают. И так продолжается бесконечно. Каждый раз я испытываю смертельный страх и молюсь, чтобы меня никто не забрал. У судебной коллегии были на руках обвинительные доказательства против меня. Будто бы я убила Воина, Седрика Картера.
Я врач, я спасаю жизни!
Я была врачом. Теперь я всего лишь номер.
Подавив всхлип, я, чтобы отвлечься, перебираю в памяти судебное разбирательство. Седрик Картер и его брат Джексон попали под огонь повстанцев, и оба были тяжело ранены разорвавшейся гранатой. Джексон выжил, а Седрика я спасти не смогла. Хотя кризис уже миновал, внезапно у него остановилось сердце. Потому что я преднамеренно ввела ему не тот медикамент.
Но этой лжи было не достаточно, судебная коллегия утверждала, что я принадлежу к повстанцам, занимаюсь контрабандой медикаментов и выступаю против правящего режима. Но я этого не делала! Никогда! Я всегда была лояльна, пусть и не в мыслях. Я часто думала о протесте. Но была слишком труслива и всегда подчинялась, предпочитая свою приятную жизнь существованию в болезни и бедности. Жизнь за воротами города похожа на ад, там вы подвергаетесь канцерогенному воздействию солнца и атомной радиации. Кроме того, многие заболевают из-за загрязненной воды. Здесь, под защитным куполом города, мы дышим свежим воздухом, производим чистую воду и здоровые продукты питания. Это одна из последних оставшихся райских обителей, один из трехсот автономных городов, которые существуют на Земле.
К сожалению, места достаточно не для всех. Здесь, в Уайт-Сити, живет около пятидесяти тысяч человек, и поэтому чужакам не разрешено селиться в городе. Хотя правящий режим делает многое для того, чтобы их успокоить. Раз в неделю им посылают нашу драгоценную воду и время от времени медикаменты, но только если чужаки не нападают на город.
Судебное разбирательство надо мной
Мое сердце бешено стучит, и я не сомневаюсь, что каждый может видеть, как от этого дрожит моя грудная клетка. Они постоянно показывают крупным планом нас, рабов, наши застывшие лица и данные нам номера.
Предпоследний Воин выбрал парня, а я всё еще стою здесь, словно в трансе — чувствую только давление мочевого пузыря. Черт, мне срочно нужно в туалет.
На сцену выходит последний солдат… и я забываю, как дышать. У него короткие черные волосы, щетина доходит почти до высоких скул. Взгляд голубых глаз кажется холодным, лицо не выражает никаких эмоций. Без замашек звезды и словно не замечая зрителей, он проходит по сцене, неся на плече ствол своей огромной винтовки. Его обнаженный торс блестит от пота и покрыт грязью. Или это засохшая кровь?
Я содрогаюсь.
О боже, это Джексон Картер, для всех просто Джекс или Непобедимый, потому что он уже три раза выживал после таких ранений, которые для других оказались бы смертельными.
Толпа ревет его имя, частота моего пульса зашкаливает. Одна из рабынь даже кричит: «Джекс, возьми меня!»
Однако он оставляет ее без внимания.
Я с опаской поворачиваю голову к рабыне, она стоит одной из первых в ряду. Это брюнетка, которая едва ли старше меня — ей не больше тридцати. У нее такая же женственная фигура: большая грудь, круглые ягодицы. Она что, сумасшедшая?
Один из охранников приставляет дуло пистолета к ее голове… она замолкает.
С бешено колотящимся сердцем я перевожу взгляд на сцену — это происшествие ничуть не обеспокоило Джекса.
Я знакома с ним лично, потому что я его оперировала! Он самый крупный и сильный из Воинов. Хотя всего три месяца назад Джекс был на волосок от смерти, он уже снова вернулся на фронт. Он действительно кажется непобедимым.
Со дня смерти своего брата, говорят, он потерял жалость. Или остатки нее. Но какому Воину свойственна гуманность?
Я стараюсь незаметно рассмотреть Джекса, и действительно вижу на его крепком теле кровь, ссадины, небольшие раны и старые побледневшие шрамы, которые остались от той гранаты.
Джексон скользит безучастным взглядом по рабыням, брюнетке достается лишь немногим больше его внимания. Он не кажется особо заинтересованным. Он не улыбается, выражение лица мрачное. С тех пор, как он чуть не погиб от взрыва гранаты, он не брал себе ни одной рабыни. Говорят, он стал абсолютно хладнокровным и сражается еще отчаяннее, чем прежде. Он — машина для убийства.
Мониторы показывают его на боевом задании: он снайпер, а еще он непревзойден в ближнем бою. Джекс никогда не упускает свою цель.
Внезапно наши взгляды встречаются, его голубые глаза становятся шире. Я поспешно отвожу взгляд, и очень хочу, чтобы он меня не узнал.
«Пройди мимо, пройди мимо», — мысленно проговариваю я, но он останавливается перед пультом ввода.
Затаив дыхание, толпа замирает. Стоит гробовая тишина. Из всех моих пор сочится ледяной пот, я отчаянно прикусываю изнутри нижнюю губу. Затем раздается чей-то крик, и зал взрывается аплодисментами, сопровождаемыми сообщениями по громкой связи и восторженными комментариями ведущего: