Джэксон остается в России
Шрифт:
Джэксон тоже был очень занят все эти дни. С Айгюль они виделись только мельком и успевали сказать друг другу всего лишь несколько ласковых слов.
Сиднея включили в состав главной судейской коллегии спартакиады. Нужно было комплектовать судейские бригады по видам спорта. А это было не таким простым делом. Оказалось, что все хотели быть только участниками. Те комсомольские вожаки, которые все же соглашались быть судьями, имели весьма смутное представление об обязанностях спортивного судьи, слабо разбирались в правилах состязаний. Приходилось их обучать на ходу. Времени не хватало. Если
Едва заканчивались уроки в школе, Сидней спешил на спортивную площадку. Здесь его уже ждали. Шли последние приготовления к открытию спартакиады. Спортсмены готовились к торжественному параду. Джэксона сразу окружали боксеры.
– Товарищ Джэксон, посмотрите, какой мы ринг сделали!
Рокотов разворачивал самодельный переносной ринг. К четырем метровым палкам он прикрепил бинты. Боксеры встали по углам и натянули их. Ринг получился приличный. Его можно было нести в колонне и на ходу демонстрировать выступление боксеров.
– Молодцы! – похвалил Сидней. – Как настоящий.
– Это мы с Умаровым сделали, – сказал польщенный Рокотов.
– Значит, вам и выступать на нем. Верно, друзья?
Выступать во время парада хотели многие. Поэтому решили выходить на ринг по очереди.
– Только возле трибуны на ринг выйдем мы, – настоял Рокотов.
– Хорошо, – согласился Сидней. – А где Умаров?
– Он еще не приходил – сказал кто-то.
– Тоже сказал! Он был здесь. Сидней Львович, я сам его видел. – Хлебченко отошел от подвесного мешка и вытер пот со лба. – Иван, куда делся Умаров?
Рокотов пожал плечами.
– Не знаю.
– Опять что-нибудь придумал. – Хлебченко снова направился к мешку. – Он сейчас вернется!..
Но Умаров так и не появился до конца тренировочного занятия.
К боксерам подошел тренер легкоатлетов Михаил Евдокимович. Он был высок, жилист и, казалось, никогда не снимал больших роговых очков. Он отвел Джэксона в сторону.
– Вы, Сидней Львович, не знаете, где Айгюль? Она вам ничего не говорила?
– Нет. А что?
– Она что-то задерживается. Прошло уже больше трех часов, а ее все нет…
Джэксон сразу насторожился.
– А куда она пошла? Вы знаете?
– В старый город. – Михаил Евдокимович рассказал, что утром прибежал младший брат Дильбар и сообщил: Дильбар заперли! Скоро приедет жених. Она больше не будет ходить без паранджи! Айгюль сразу же и отправилась туда.
– Одна? – Сидней недоуменно посмотрел на Михаила Евдокимовича. – Зачем вы ее одну отпустили?
– Айгюль настояла. Одна, говорит, я на женскую половину зайти смогу.
Джэксон задумался. Нехорошие предчувствия охватили его. Но он отогнал дурные мысли. Ведь до сих пор все обходилось благополучно! Не первый же раз она в старом городе. И вслух сказал:
– Надо послать туда кого-нибудь. Сейчас же!
– Я уже послал. Умарова.
– Хорошо.
Михаил Евдокимович ушел. Джэксон вернулся к своим боксерам. Но мысли его были там, с Айгюль. Только бы не приключилась беда!
А беда приключилась. Айгюль попала в западню. Вместе с ней попал и Умаров. Расспросив братишку Дильбар, он отправился в старый город вслед за Айгюль. Чем дальше от центра, тем улицы уже, движение тише. Высокие глиняные заборы – дувалы – закрывают внутреннюю жизнь каждого дворика. Дома стоят без окон, словно повернулись к улице спиною. Окна и двери где-то там, во дворе. Тихие глухие переулки. Лабиринт глинобитных стен. То там, то здесь возвышаются стройные минареты и высокие купола мечетей. Они покрыты разноцветной керамикой и изразцами, отливающими на солнце глубокой-глубокой синевой.
Каждая стена, каждый камень говорят о древности, напоминают о прошедших веках.
Умаров любил бродить по дальним закоулкам старого города. Идешь и не знаешь, куда выйдешь. Магистральные улочки утопали в пыли. Тротуаров не было, и арба-кеши, сидевшие верхом на лошадях, запряженных в арбы, громко кричали: «Пошт! Пошт!» Прохожие жались к стенкам, пропуская транспорт.
Сегодня тишина переулков не радовала Умарова. Она скорее настораживала. Вдруг он услышал гортанный крик муллы. До вечерней молитвы было еще далеко. Умаров прислушался. Мулла проклинал неверных жен, нарушивших шариат и открывших свои лица. Он призывал правоверных покарать их, и в первую очередь эту бесстыдницу, дочь сатаны и красных богоотступников, ту самую, которая устроила костер и публично сожгла паранджу…
Слова муллы были тяжелы, как камни. Там Айгюль… Умаров побежал. Она в опасности!
Переулок был кривым и узким, как ферганский нож. Добежав до конца, Умаров очутился на небольшой площадке возле старой мечети.
Айгюль стояла к нему спиной. На нее, изрыгая ругательства, надвигалась тесная толпа взбешенных бородачей. У многих в руках были посохи дервишей – бродячих монахов. Умаров увидел, как задние нагибались и торопливо шарили вдоль дувалов, собирали камни. Он бросился в толпу.
– Тохта! Остановитесь!.. Что вы делаете?.. Тохта! Остановитесь!..
Несколько дервишей с перекошенными от гнева лицами поспешно вскинули свои посохи, длинные, как копья. Тускло сверкнули острые железные наконечники.
– Коч ит боласы! Прочь, сын собаки!..
Тренировка подходила к концу. Айгюль все не появлялась. Джэксон не находил себе места. Вдруг у входа на спортплощадку появилась Дильбар. Она была одна. Ее окружили девушки и парни. Дильбар была встревожена и счастлива.
– Я убежала! Меня ночью отвезли к дяде и там заперли в сарай. А я убежала! Они хотели, чтобы я «не позорила семью», чтобы не участвовала в спартакиаде…
Джэксон протолкался к Дильбар.
– Где Айгюль? Почему ты одна?
– Айгюль? – Дильбар удивленно вскинула брови. – Не знаю. Я ничего не знаю… Я не видела Айгюль…
– Она же пошла к тебе!
По лицу Дильбар пробежала тень.
– Ко мне? Зачем ко мне? Туда ходить не надо… Ой!.. Там злые дервиши…
Все молча смотрели на Джэксона. Он стиснул зубы. Дорога каждая минута. Скорей!
– Я боюсь туда ходить! – Дильбар замахала руками. – Я боюсь!
У здания горкома партии они встретили Куприянова. Узнав, в чем дело, комсомольский вожак взял машину.