Джэксон остается в России
Шрифт:
– Защищай корпус!
Встречные удара Сида обескуражили Томаса, злость затмевала разум. Он слепо, упрямо лез вперед, но встречал перчатки Джэксона.
В третьем раунде первым в атаку бросился Сид. Ему удалось прочно захватить инициативу, а потом и сломить волю своего сильного соперника. Томас начал терять веру в свои силы. Это и решило исход встречи.
Судья оттащил Сила от Томаса, который согнулся в глухой защите, закрываясь обеими руками от ударов, вывел Сида к центру ринга и под одобрительные крики и свист публики, поднял его руку:
– Победил Джэксон!
Юный боксер еще не умел скрывать своих чувств. На его лице, слегка скуластом, разгоряченном
Сид быстро перелез через канаты, спрыгнул с помоста и хотел было направиться в раздевалку, но его окликнули:
– Эй, парень! Молодчина!
Он оглянулся. К нему пробивались через толпу двое мужчин, энергично работая локтями. Они, оказывается, были из тех немногих, кто ставил на Джэксона, и теперь, довольные выигрышем, спешили поздравить победителя.
– Ты настоящий мужчина! Если так будешь биться, чемпионом станешь! Чемпионом Америки! А что, правда? Налей, Дик, выпьем за будущего чемпиона!
Дик, так звали второго, наполнил бумажные стаканы и один протянул Сиду.
– Пей, чемпион!
Джэксон, возбужденный радостью победы, доверчиво взял протянутый стакан. Жидкость обожгла язык, опалив горло, словно расплавленный свинец, потекла внутрь. У Сида перехватило дыхание. Он прикрыл рот и ошалелыми глазами смотрел на хохочущих мужчин.
– Что, парень, не сладко?
– Го-го-го! Ха-ха-ха! – неслось со всех сторон. – А нам, думаешь, сладко?
Сид ничего не ответил. Он бросился к раздевалке, расталкивая любопытных. Во рту и горле было пламя. Скорее в раздевалку, там есть кран, есть вода… Торопливо открыв кран, Сид сунул лицо под струю. Он пил, жадно пил прохладную влагу. Но она мало остужала жар, который все сильнее и сильнее разгорался внутри, разливался по жилам. Сид пил долго, до тех пор, пока его не оттолкнули от крана.
– Ты что, одурел? Разве можно после боя столько пить? – Какой-то незнакомый боксер в шелковых трусах и белых боксерках, рослый и красивый, хмурил брови и ругался: – Щенок! Сердце в два счета загонишь. А это тебе не мотор, новым не заменишь… Думать надо!
Джэксон, шатаясь, направился к скамье, на которой лежала его одежда. В поединке он израсходовал всю энергию, все силы, как говорят спортсмены, «полностью выложился». И сейчас, когда нервное напряжение спало, он почувствовал себя страшно усталым. Ноги и руки, казалось, одеревенели. Никто не встречал его, никто не поздравлял с победой. Даже Жак. Ведь он обещал быть здесь – и не пришел… Тоже друг называется. Во всем теле Сид чувствовал неприятную слабость. Во рту пересохло. Тошнило. Сид прислонился спиною к стене и закрыл глаза. И вдруг в его сознании мелькнула мысль: а деньги! Почему их не дали ему? Он соскочил со скамьи и – откуда только взялась энергия! – побежал в гудящий зал, протиснулся к рингу. Разыскав антрепренера, Сид потянул его за рукав:
– Где мои центы?..
Тот повернулся и, узнав Джэксона, приставил палец к губам:
– Т-с, крошка…
Но Сид настаивал.
Тогда Тэди, воровато озираясь, повел Джэксона в полутемную комнату, расположенную рядом с раздевалкой. Получение денег оставило неприятное чувство в сердце подростка. Ему вручили их не открыто, как дают за честный труд, а тайком, в углу, сунули в руки маленький конверт. В этом было что-то унижающее. Но чувство это не долго держалось в сердце юного боксера. Сид Джэксон впервые столкнулся с теневой стороной американского спорта, где все оценивается на деньги, продается и покупается. Он многого еще не понимал и многое не мог осмыслить. К тому же победа есть победа, и приз есть приз. Как бы там ни было, а деньги вселили в душу подростка уверенность в себе: ему платят, как и настоящим боксерам!
У выхода, едва Сидней ступил в освещенный подъезд, к нему бросился Жак. Глаза его сверкали, и он радостно обнимал друга.
– Сид, я уже знаю… Вот здорово!
Джэксон устало улыбался, слушая восклицания друга и его гневные фразы, направленные в адрес контролеров: они не пускали Жака в клуб без билета, хотя он тысячу раз объяснял им, что пришел сюда не смотреть, а выступать в качестве секунданта.
– Так и не пустили… Стоят, как мексиканские идолы… хуже полицейских!
Выражение «хуже полицейских» у Жака было самым страшным ругательством. Что же касается «мексиканских идолов», то эти слова он добавил для усиления, хотя сам никогда не видел настоящих идолов, тем более мексиканских.
Сид осторожно вытащил из кармана небольшой конверт и показал другу.
– Вот семьдесят центов!
– Дай подержать.
Сид протянул конверт.
– Только не урони.
Жак подержал на ладони деньги, поправил помятые уголки конверта.
– Сколько мороженого можно купить? За день не съесть!
Сид спрятал награду в карман брюк.
– Не-е… мороженое что? Проглотил – и все… А не съел – растает…
– Давай тогда конфет купим?
Сидней сам хотел истратить деньги на конфеты и еще на пирожное. Круглое и сверху розовый крем и шоколадная розочка. Такое он видел в руках у Блайда. Тот неторопливо откусывал пирожное и кусочки бросал собачке. Она ловила их на лету, здорово лязгая зубами. Вздохнув, Сид отказался от пирожного, ему хотелось обрадовать мать. И не только обрадовать, а доказать: вот, смотри, я выступил на ринге, победил и… заработал! А ты не верила, что боксом можно зарабатывать деньги, и даже колотила за это, запрещала ходить на тренировки…
– Сид, давай хоть один цент истратим. Когда у меня было два цента, – помнишь? – мы на двоих мороженое брали.
Но Сид был непоколебим. Между друзьями легла тень. Они молча ехали домой на подножке трамвая, и каждый думал о том, что его друг несправедлив.
Домой Сид добрался к полуночи. В квартире еще горел свет. «Не спят!» – отметил он. Усталый, с синяком под глазом и сияющей улыбкой, Джэксон открыл дверь.
В комнате плавал туман, насыщенный запахом дешевого мыла и кипящего в баке белья. Сестра Рита в спортивных штанах и старой кофточке, которая расползалась на спине, облегая сильную, сложившуюся девичью фигуру, крутила ручку стиральной машины. Мать, подоткнув подол длинной юбки за пояс, мешала деревянной палкой в большом цинковом, баке белье.
Рита первая обернулась на стук двери:
– Мама, пропащий пришел!
Миссис Джэксон, увидев сына, выронила мешалку.
– Боже мой! Опять этот проклятый бокс?..
Он счастливо кивнул головой:
– Да, мама!..
На ее усталом, преждевременно постаревшем лице появилось недоумение:
– Чему ты радуешься, противный мальчишка?
Она подняла мокрое полотенце, скрутила его жгутом, но, подержав в руках, бросила на пол.
– За что ты меня мучаешь? Бить тебя уже нет моих сил…