Джентльмен-авантюрист
Шрифт:
— Но изменившаяся, сестра.
— Этого следовало ожидать, сестра. Такое горе… и так скоро после смерти ее бедного младенца.
— О Господи! Какое тяжелое время!
— Да. В октябре это случилось. В канун Дня всех святых, я это хорошо помню.
Меньше года назад, подумала Пруденс. Неудивительно, что рана еще болит.
— А потом ее муж, — сказала мисс Кейтсби. — Так неожиданно, и никто не знал, где Кейтсби.
— Счастье, что он так быстро нашелся.
— И сосредоточился.
В тоне мисс Кейтсби сквозил намек на удивление.
— Но
— Не исчез, дорогая, а уехал в Дарлингтон.
— Но не вернулся к ночи.
— У джентльменов свои правила, — упрекнула сестру мисс Кейтсби.
— Ох!
Они обе забыли, что она здесь?
— Он ездил навестить меня, — сказала Пруденс.
Когда сестры уставились на нее, разинув рты от изумления, Пруденс сообразила, что они подумали.
— Навестить, — быстро повторила она. — Днем.
— А! — в унисон выдохнули старые девы. — Конечно. Мы вчера вкратце слышали историю от мистера Перрьяма. Так романтично. Когда вы впервые встретились, дорогая?
Пруденс понятия не имела, какая история была рассказана.
— Несколько лет назад, когда Кейт был в отпуске.
— Столько лет в разлуке, — сказала мисс Кейтсби.
— И какое счастливое воссоединение, — вздохнула Мисс Сесили. — В другой ситуации я бы порекомендовала вам подождать, но в такое трудное время Малзарду нужен помощник.
— У него есть мистер Перрьям, — заметила ее сестра. — Какая жалость, что он снова уехал. Вокруг него все дышит Лондоном.
— Мы привыкли наезжать в Лондон, когда жили на юге, — пояснила мисс Сесили. — Мы держали дом для отца, потом для брата, но когда Джереми умер.
Новые вздохи, но другого сорта.
— Нам так повезло, что Флавия предложила нам кров.
— Да, так повезло.
Однако их вздохи наводили на мысль, что сестры, как и Перри, предпочитают Лондон провинции.
Много женщин оказывается в тяжелом положении, когда их мужчины умирают или пренебрегают ими. Это неправильно, но Пруденс не видела способа изменить несправедливый мир. Ей предстоит бороться с собственными трудностями, поджидающими молодую жену, к тому же совсем не подходящую для роли графини.
Глава 28
Когда Пруденс вернулась в свои покои, ее попросили прийти на примерку черного платья.
Когда она его увидела, ей пришлось скрыть разочарование. Черный цвет ей совершенно не шел и придавал лицу землистый оттенок. Креп действительно был уж очень черным и наводил на мысли о саже. Юбка и корсаж одинаковые, на отделку и украшение не было времени. Платье выглядело простым и неподобающим ее положению.
— Может быть, у вас найдется тесьма или стеклярус? — спросила Пруденс.
— Боюсь, что нет, миледи. Из-за внезапного траура мы все израсходовали и еще не пополнили запасы.
Значит, в церковь в воскресенье ей придется отправиться в этом платье, и судить о ней станут по этому наряду.
Возможно, голубое окажется лучше? Но когда она спросила о нем, миссис Сойер состроила гримасу:
— Боюсь, его не удалось хорошо покрасить, миледи.
Она проводила Пруденс туда, где сушилось платье.
Голубой цвет превратился в грязно-серый, а недавняя вышивка, так тщательно подобранная в тон, теперь стала черной, отчего серый цвет платья выглядел еще хуже.
— Ничего страшного, — сказала она. — Сейчас это лучше, чем ничего.
Пруденс вернулась к себе с ощущением, что мелкие проблемы давят тяжким грузом. Если бы ей здесь были рады, они оказались бы пустячными, но, кроме Кейта, у нее в Кейнингзе нет друзей. Пруденс скучала по Перри. Он умел облегчить ситуацию.
Письма, подумала она. Это контакт с миром. Ни Эрон, ни Сьюзен не были ей друзьями, но сейчас почти казались таковыми.
Пруденс жалела, что с ней нет Тоби, но он уж определенно не собачка графини.
Пруденс написала Эрону на лучшей бумаге, стараясь не впадать ни в упреки, ни в ликование. Она попросила пока сохранить новости в тайне и проконсультироваться с Толлбриджем относительно Дрейдейла. Она писала сдержанно и не упомянула о будущих встречах. Пруденс знала, что никогда не сможет порвать с братом, но ему и Сьюзен придется пока стиснуть зубы. Пруденс сложила письмо и зажгла восковую свечу, чтобы запечатать. У нее появилась металлическая печать с гербом, но Пруденс ею не воспользовалась. Пусть «Графиня» станет для Эрона и Сьюзен полным сюрпризом.
Конечно, это не по-христиански, но хотелось бы ей видеть их лица.
Пруденс положила на стол новый лист бумаги, потом подумала, что для Хетти это будет слишком. Взяв лист своей прежней бумаги, Пруденс начала писать.
Ей хотелось поделиться всей историей, но если она это сделает, то новость за считанные часы разойдется по всему Нордаллертону. Хетти умеет хранить секреты, но не умеет читать. Кто-то должен прочитать ей письмо. Сможет ли этот человек удержаться и не рассказать, что Пруденс Юлгрейв из «Двора белой розы» теперь стала знатной дамой? А ведь Кейт надеется навсегда сохранить «Двор белой розы» в тайне.
И все-таки Пруденс хотелось поделиться хорошими новостями, поэтому она просто написала, что вышла замуж за красивого джентльмена, который приезжал в Нордаллертон справиться о ней, и теперь живет в Кейнингзе в великолепном доме. Одного этого хватит, чтобы «Двор белой розы» гудел несколько дней.
Пруденс поймала себя на том, что немного скучает по «Двору белой розы». Здесь она так одинока. Ей было одиноко во многих местах, где доводилось жить, но с ней находилась мать. Во «Дворе белой розы» Пруденс была чуть больше связана с соседями через Хетги. В Дарлингтоне она завела знакомства, но было слишком мало времени, чтобы подружиться.