Джентльмен в черной маске
Шрифт:
Он помнил о том непреодолимом желании, что охватило его в ту же минуту: пристрелить его. Такие необузданные чувства не поддаются объяснению и порой просыпаются в цивилизованных людях, напоминая им о диких предках. Случайный свидетель представлял серьезную опасность для Ральфа Гамона, и он невольно потянулся за револьвером. Но, опомнившись, взял себя в руки.
Освободившись от наваждения, Гамон покинул кабинет.
У дверей его поджидал секретарь.
— Приходите завтра ко мне домой, — бросил ему Ральф, — и захватите почту.
Он совсем позабыл
— Ведь ты мне обещал, что сейчас же пойдешь домой, — яростно набросилась она на вернувшегося, наконец, брата. Терпение никогда не принадлежало к числу ее достоинств.
— Я ужинаю сегодня в обществе леди Клерборо и уделю тебе не более пяти минут, — бросила она. Одета она была в элегантный вечерний туалет, изящно облегавший ее стройную фигурку.
Но на Ральфа великолепие сестры не произвело впечатления.
— У тебя только пять минут времени? — равнодушно спросил он. — Этого вполне достаточно. Мы будем говорить о Морлеке.
— О Морлеке? — переспросила Лидия. — Разве мы не покончили с ним?
— Сейчас вопрос стоит несколько иначе. Не покончил ли он с нами? — мрачно ответил Гамон.
И дрожащей рукой он провел по голове, пригладив жидковатые волосы.
— В этом весь вопрос. Оставит он меня в покое или нет? Во что бы то ни стало познакомься с ним. И мне кажется, ты поможешь мне в этом лучше других… Быть может, его покорит твоя красота?
Лидия вздохнула:
— Чего ты хочешь? Чтобы он влюбился в меня? Или чтобы я вышла за него замуж?
— Мне совершенно безразлично, как, но заставь его отказаться от намерения отомстите мне.
— А разве закон не защитит тебя? — многозначительно спросила молодая женщина. — Мне не хотелось бы терять с таким трудом завоеванное положение в обществе. А встречаться с преступником, хотя бы и оправданным судом, ты сам понимаешь, не совсем пристойно.
Ральф невесело взглянул на нее.
— Теперь ступай к своей знакомой. Я думал, ты раз и навсегда выбросила из головы эти глупости.
Она не упустила бы случая возразить ему, но, заметив его гневный взгляд, замолчала.
Ральф Гамон слыл богатым, но скупым человеком. Он собирал и бережно хранил всякий хлам в надежде, что он ему когда-нибудь пригодится. Шкаф его был набит до предела изношенными костюмами. Клочок бумаги и тот представлял для него ценность. В целях экономии он не стыдился отрывать чистые, неисписанные страницы от полученных им писем и использовать их для заметок.
Джемс Морлек очень удачно сравнил Гамона с обезьяной. Она ни за что не разожмет кулак не выпустит сливы, хотя такая жадность и будет стоить ей жизни. Разум подсказывал Гамону уничтожить или сжечь документ, ибо он как улика явится источником непоправимой беды. И все же не решался этого сделать — точно так же, как обезьяна не решалась разжать кулак с лакомой сливой.
Библиотека, где обычно работал Гамон, размещалась на втором этаже. Из окна открывался безрадостный вид на серый двор и крыши расположенных неподалеку гаражей. Три стены комнаты Гамона сплошь занимали книжные
И все же одна из книг была его настольной. В маленьком шкафчике, обычно запертом на ключ, среди других изданий находилась заветная «Книга этюдов Эмерсона».
Гамон запер дверь, опустил шторы и затем, отперев шкаф, достал роскошно переплетенную книгу. По-видимому, она была гораздо тяжелее других, ибо держать ее приходилось обеими руками. Впрочем, внешне книга мало чем отличалась от остальных.
Гамон достал связку ключей и вставил один из них в замочную скважину. Книга распахнулась: под переплетом находилась массивная стальная шкатулка, доверху наполненная документами.
Он вынул из нее один из них, положил его на письменный стол и стал жадно читать, вот уж в который раз, перечень всех своих темных деяний. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы отправить Гамона на виселицу. Дрожащей рукой зажег он спичку и собрался поднести ее к бумаге. Но колебался и, так и не осмелившись, снова положил документ в книгу-шкатулку.
Раздался стук в дверь. Гамон поспешно поставил книгу на место в шкаф.
— Кто там?
— Не угодно ли принять мистера Марборна? — приглушенным голосом осведомился слуга.
— Да. Попросите его пройти наверх.
Он отпер дверь и приготовился, к встрече с бывшим сыщиком.
— Вы провалили все дело, — досадливо заметил ему Гамон.
— А вы поставили крест на моей карьере, — ответил сыщик. — Мне приходится уходить со службы. Я сожалею, что связался с проклятым Морлеком.
— Ближе к делу, — нетерпеливо перебил его Гамон.
С этими словами он достал бутылку виски и сифон с содовой и поставил перед сыщиком.
— Уэллинг сообщил мне, что я уволен. Но и так это был единственный выход, мне все равно пришлось бы выйти в отставку, — сказал Марборн. — Вы должны найти мне подходящую должность.
— Вот как! — неприветливо заметил Гамон. — Я полагал, что вы будете скромнее в своих требованиях.
— Я не знаю, кому следует быть скромнее, — мне или вам, — вспылил Марборн.
— Не стоит ссориться, — миролюбиво заметил Гамон и налил сыщику стакан виски. — Я постараюсь пристроить вас. Мне как раз нужен человек в Танжере. Но я не виновен в ваших бедах. Обвиняйте Морлека.
— Проклятый Морлек! — воскликнул Марборн и залпом осушил стакан.
Потом он подсел к столу и достал из кармана лист бумаги.
— Вот счет. Я все подытожил.
Гамон взглянул на список и, ознакомившись с итоговой суммой, глубоко вздохнул:
— Я не уполномочивал вас на такие расходы.
— Вы говорили мне не стесняться в расходах.
— Но здесь около тысячи фунтов! Вы меня разорите!
— Мне это безразлично. Вы должны оплатить счет. Кроме того, Слоон должен также получить свою долю.