Джигит
Шрифт:
Нет, он зря дал шоферу целых пять марок на чай. Такая щедрость - дурацкий старорежимный шик, и, кроме того, теперь полагалось соблюдать самую строгую экономию.
Где же, кстати, был этот самый сухой док?
Правая рука начинала болеть, и чемодан пришлось перекинуть в левую. Все-таки он весил около двух пудов, но унывать не стоило. Док должен был быть где-то рядом, а на корабле можно отдохнуть.
На корабле... Это звучало чрезвычайно приятно. Начиналась настоящая служба, та, к которой он готовился пять лет. И начиналась она, как он всегда мечтал, на миноносце. Чего же еще желать?
Впрочем, можно было пожелать, чтобы этот миноносец оказался поближе. Чемодан сильно резал левую руку, и становилось определенно жарко.
Но за поворотом открылись новые красные здания, и никакого дока не наблюдалось. Собственно говоря, десять марок тоже было слишком дорого. Разбойник-шофер знал, что везет новичка, и просто-напросто его обобрал. А сторож - чтоб ему пусто было - все это видел и над ним посмеялся. И вдобавок послал его "туда". Куда именно, хотелось бы знать?
Как назло, некого было спросить дорогу, а чертова пила визжала как оглашенная и не давала думать. Пришлось снова менять руку. Какой мерзавец изобрел эти плоские чемоданы с острыми углами?
Новый поворот - и опять ничего утешительного. Горы железной стружки и мусора, а дальше глухая стенка.
Значит, нужно поворачивать в другую сторону, а в какую - неизвестно.
Бахметьев поставил чемодан наземь, помахал в воздухе затекшей рукой, отер пот со лба и вполголоса выругался, но сразу же совсем рядом услышал дудку вахтенного и, подняв глаза, над крышей соседней мастерской увидел две мачты. Теперь все было в порядке.
И действительно, док оказался всего в нескольких десятках шагов, и в доке стоял темно-серый трехтрубный миноносец.
2
На стук никто не отозвался, и сквозь полураскрытые занавески Бахметьев увидел, что командирская каюта пуста. В каюте старшего офицера тоже никого не оказалось. Дальше был буфет, а за ним, по-видимому, кают-компания. И, распахнув дверь, Бахметьев в изумлении остановился на пороге.
Спиной к нему, вплотную к столу стоял высокий человек в люстриновом кителе без нашивок. Раскачиваясь на широко расставленных ногах, он медленно опускал руку с нагайкой. Вдруг нанес удар и громко сказал:
– Сто сорок три!
– наклонился к столу, внимательно его осмотрел и с удовлетворёнием в голосе добавил: - Даже сто сорок четыре!
Смущенный Бахметьев кашлянул, и человек у стола, не оборачиваясь, спросил:
– А?
– Простите...
– начал Бахметьев, но запнулся. Разговаривать с неизвестно чьей спиной, не зная, как к ней обращаться, было трудновато.
– Так и быть, прощу. Продолжайте.
– И незнакомец наотмашь ударил по дивану.
– Сто сорок пять!
Кем же он все-таки был, этот человек, и с какой стати лупил нагайкой по чему попало?
– Вы не знаете случайно, где здесь командир?
– Случайно знаю.
– И, выпрямившись, высокий незнакомец повернулся лицом к Бахметьеву.
– Я командир.
Сразу же руку к фуражке и официальный тон:
– Честь имею представиться. Мичман Бахметьев. Назначен в ваше распоряжение.
– Здравствуйте, Константинов, - переложил нагайку в левую руку, а правую протянул Бахметьеву, - Алексей Петрович.
Рукопожатие тоже вышло нескладным. Рука командира была со скрюченными мизинцем и безымянным пальцем, и от этого Бахметьев почему-то окончательно сконфузился.
– Ну-с, - сказал Константинов, - закройте рот, снимите фуражку и присаживайтесь.
– Он слегка заикался, и на лбу у него горел ярко-красный шрам, но голубые глаза из-под светлых ресниц смотрели весело и с усмешкой.
– Прошу чувствовать себя как дома.
Бахметьев, однако, чувствовал себя просто глупо. Не знал, куда девать руки, и не мог придумать, как держаться дальше. Фуражку все-таки снял и присел на край стула.
Константинов же, развернувшись с внезапной быстротой, полоснул нагайкой по переборке.
– Сто сорок шесть!
– но, взглянув, покачал головой.- Вру, промазал, - и бросил свое оружие под стол.
– Как видите, я изничтожаю мух. Они вреднейшие твари.
– Так точно, - осторожно согласился Бахметьев, а Константинов сел за стол, достал трубку и начал набивать ее табаком, который брал пальцами прямо из верхнего кармана кителя.
– А вы с завтрашнего дня займетесь тараканами.
– И, точно объясняя, почему именно на Бахметьева он возлагал столь ответственное дело, Константинов добавил: - Вы будете у меня минером.
– Есть, - ответил Бахметьев.
– Разрешите закурить?
– Раз навсегда: в кают-компании для этого моего разрешения не требуется. Нате спички.
– Благодарю, господин капитан второго ранга.
Константинов выпустил столб густого дыма.
– Опять неверно: Алексей Петрович. А кто вам преподавал минное дело?
– Генерал-майор Грессер.
– Небезызвестный Леня? Впрочем, вы все равно ни гвоздя не знаете. Закашлялся и разогнал дым рукой со скрюченными пальцами.
– Это, конечно, не беда, научитесь.- Только если что... не стесняйтесь, спрашивайте.
– Есть, спасибо.
– Но все же не выдержал: - Почему вы думаете, что я ничего не знаю?
– Потому что это так и есть. И хороший офицер из вас выйдет только если вы будете учиться. А для тараканов рекомендую купить в аптеке порошку. Тут у них есть какой-то вполне действенный. Забыл, как он называется.
– Дозвольте войти?
В дверях кают-компании стоял низкорослый и смуглый матрос с густыми черными усами. Константинов, откинувшись назад, повернулся к нему лицом.
– Что расскажешь, Борщев?