Джим Хокинс и проклятие Острова Сокровищ
Шрифт:
– Доброго тебе дня, добрый человек, – произнес он. – Где твой хозяин?
– Назовите имя, – ответил я, желая сбить с него спесь.
– Его или мое? – резким тоном спросил незнакомец. – Его, как мне сказали, Хокинс.
– А ваше?
– Я – Джеффериз.
– А я – Хокинс.
– Да неужели?!
Таков, значит, человек, назначенный Джоном Трелони стать нашим судовым врачом. Я окинул его внимательным взглядом: человек элегантный и находчивый, непринужденный в обращении, и – судя по манерам – джентльмен. Он спешился и тотчас же схватил мою руку, крепко ее пожав.
– Мой добрый друг! О котором мой родственник так хорошо отзывается! Я еду прямо из Холла. Джон говорит – а увидев вас, я с ним совершенно готов согласиться, – что мы с вами непременно станем самыми добрыми товарищами по плаванию, разве не так?
Он был всего несколькими годами старше меня, явно многое повидал и знал свет, но, на мой вкус, слишком уж быстро несся вперед. Он был слишком нетерпелив, слишком суетлив; мне по нраву люди более степенные. Из-за него у меня сразу же возникло довольно обычное для меня затруднение: как может не нравиться человек, которому нравишься ты? Я счастлив сказать, что знаю многих, кому я нравлюсь, но я не чувствую себя счастливым, когда не способен ответить им тем же.
– Корабль должен прибыть совсем скоро. Завтра, а может быть, даже сегодня вечером, – сказал я. – Боюсь, им препятствовал ветер. Позвольте, я проведу вас в дом.
– А я живу в Фалмуте, – воскликнул он. – И никогда не был в море! [6] Не забавно ли?
Войдя в дом, Джеффериз отдал низкий поклон моей матушке и Грейс Ричардсон. Его внешность и манеры привлекли их внимание. Я часто наблюдал, что женщины не против, когда определенного типа мужчины оказываются склонны к преувеличениям.
6
Фалмут (Falmouth) – город и морской порт в Южном Корнуолле.
– Роджер Джеффериз. Врач, – представился он. – И прошу позволения сказать, надеюсь также, что джентльмен.
– Вы позволите нам судить об этом? – спросила матушка с улыбкой, вроде бы ведя шутливую беседу. Но я – то ее хорошо знаю: если бы она ко мне так обратилась, я почувствовал бы, что меня здорово осадили. Грейс Ричардсон не промолвила ни слова, но Джеффериз посмотрел на нее, как мне представилось, с живым интересом.
Третий повод для тревоги возник в ранние часы следующего утра. Том остановил меня, когда я поднимался по лестнице, чтобы отправиться спать.
– Хочу подежурить, – сказал он.
– Но ведь никакой опасности нет, Том, – возразил я. – Или тебе кажется, что есть?
Он взглянул на меня:
– Твой отец ответил бы «да», Джим, а я уже все продумал. Джошуа и я. Больше никого и не надо.
– Если опасность возникнет, Том…
Мне не пришлось договорить.
– Я тебя разбужу, Джим. Слово даю.
Я пожелал ему доброй ночи и отправился спать в надежде, что сон будет спокойным и крепким.
Однако довольно скоро я почувствовал на одеяле чью-то руку и услышал голос, шепчущий:
– Вставай, вставай! – Это был Том. – Там всадник какой-то. На нашей дороге.
– Какой-нибудь проезжий, Том. Не заметил в темноте нашего объявления «Закрыто»!
– Нет, нет! Он не так давно остановился. Сидит там и наблюдает.
– Он один? – Теперь сердце у меня заколотилось. Горбун. Вот человек, который сидит и наблюдает. И он был один, когда я его встретил в первый раз.
– Пока что. Я других копыт не слыхал. Думаю, он за нами следит. – Голос Тома звучал мрачнее мрачного.
Я встал с кровати. Не могу сказать, что я не был напуган.
– Нам только одно остается, Том. Смело к нему подойти. Оставайся здесь. Смотри за дверью.
Я оделся, взял пистолеты и с тяжелым вздохом, словно из-под палки, вышел из дома. На небе появились первые, лимонно-желтые проблески зари. Я обогнул крыльцо и пошел вперед по укрытой тенями дороге. И правда, высокая и мощная фигура всадника на лошади, сидящего очень прямо и неподвижно, замаячила впереди. Услышав звук моих шагов по булыжнику, он натянул поводья, задрав коню голову. Я взвел курок и прицелился.
– Кто идет?
– Ш-ш-ш! – послышался голос.
– Кто вы такой, и что вам нужно? – Я осторожно подошел ближе и решительно намеревался выстрелить, если замечу резкое движение со стороны этой темной фигуры.
– Ш-ш-ш! – снова послышался голос. Это «ш-ш-ш» меня совершенно озадачило. – Господи, Джим, до чего же ты шумлив сегодня!
Я рассмеялся, но тут же встревожился.
– Доктор Ливси! Зачем вы…
– Джим, будь любезен, успокойся и говори потише! Людям нужно выспаться.
Я понизил голос.
– Но зачем вы здесь?
Я заметил, что за поясом у него – пара пистолетов, а к седлу приторочено кремневое ружье.
– Джим, кто знает, не донесло ли каким-нибудь ветром слух о вашем отплытии до Бристоля или еще какого-нибудь места на этом болтливом побережье. Вот я и решил постоять на часах.
– А я все время думаю о вас, – воскликнул я.
– Но меня тут нет, если ты понимаешь, что я хочу сказать. И я тебя не видел.
– Понимаю, сэр.
– Воздух сегодня замечательный, – произнес он. – А твоя матушка сильно расстроена твоим отъездом?
– Пока нет. Но, я думаю, в час расставания она проявит какие-то чувства.
Минуты две мы стояли в молчании.
– Я очень тронут, сэр, – сказал я.
Доктор Ливси кашлянул, но ничего не ответил. Мне хотелось остаться с ним, что бы там ни говорилось в законе, поэтому я попытался завязать беседу.
– Сквайр вчера заезжал сюда. Мне очень жаль, что здоровье его пошатнулось.
Доктор Ливси зашелся от смеха.
– Это он так говорит? – от смеха он совершенно обессилел. – Нет, Джим. Он просто не хочет признавать, что стареет. Поэтому он придумал себе какое-то заболевание желудка и, боюсь, я дал ему какой-то отвратительный на вкус порошок. Это его вылечит. – И мы оба рассмеялись.