Джим Хокинс и проклятие Острова Сокровищ
Шрифт:
– Парус! Вижу парус!
15. Хитрость капитана
Мы все высыпали на палубу. Справа, поодаль от меня, я видел, как вышел на мостик капитан Рид с подзорной трубой под мышкой. Он окликнул вахтенного, малорослого худого человека, слишком пожилого, чтобы участвовать в экспедиции на берег:
– Скажи курс судна!
Вахтенный сразу же ответил:
– Как наш, сэр! Сейчас он на северо-северо-востоке.
– Парусное вооружение?
– На всех парусах, сэр. С малым ветром.
– Как скоро?
Вахтенный помолчал с минуту.
– Может, полсуток или три четверти, сэр, с таким ходом.
Я наблюдал за капитаном, когда он выслушивал эти сообщения. Он посмотрел вниз, на палубу, где мы, недавно сидевшие за обедом, сбились в кучку. Я понял, что он видел, как я наблюдал за ним. Потом он повернулся и пошел вниз.
Наш кот Кристмас, всю дорогу наслаждавшийся, живя на борту корабля, словно султан, которого постоянно кормят и поят, за которым всячески ухаживают в любое время дня и ночи, стал проявлять беспокойство и сбежал от Луи.
Ко мне подошел дядюшка Амброуз.
– Джим, я не хочу, чтобы ты нарушил данное тобою обещание молчать.
– Спасибо, дядя.
– Однако скажи мне, почему меня должно беспокоить появление паруса?
– Дядя, я разделяю ваши страхи, – ответил я. И, как бы желая отстранить свои реальные опасения, добавил: – Пираты и правда встречаются в этих водах.
Дядюшка Амброуз кивнул:
– Да. А капитан совершил страшную ошибку. Он оставил судно без защиты.
– Ах, если бы я мог сказать, дядя, что у вас разыгралось воображение! – ответил я. – Но все это весьма тревожно.
– Не будем торопиться, – возразил дядюшка Амброуз. – Это может быть просто проходящий мимо купец или кто-то вроде того. Впрочем, он, кажется, идет точно по нашему курсу.
Он отошел от меня, и я понял, что ему нужно время подумать.
Знойный день сменился теплым вечером. Грейс Ричардсон устроилась далеко на корме, откуда, с неприступным видом, она в полном одиночестве смотрела на берег. Когда «Испаньолу» разворачивало на якоре и берег не был ей виден, она тотчас же переходила к поручням другого борта.
Луи вернулся на свой наблюдательный пункт на рее, откуда он увидел меня. Там ему достаточно было повернуть голову, чтобы видеть далеко в любом направлении. В «вороньем гнезде» вахтенный следил не только за далеким парусом, но и за островом. Капитан Рид не появлялся.
Вскоре мы с дядюшкой Амброузом уже прогуливались вместе, но говорили мало. Наше беспокойство было заметно лишь нам двоим. Посторонний мог бы принять нас за пару друзей, которые время от времени подходят то к одним поручням, то к другим, наклоняясь над ними и посматривая вдаль. Как все остальные на борту, мы ожидали двух событий: возвращения команды и прихода – если он собирался подойти к нам – того далекого парусника.
На острове ничего не происходило. Мы были слишком далеко, чтобы разглядеть какие-то передвижения в лесу. Но береговая полоса высвечивалась достаточно ярко, чтобы можно было увидеть там отряд или одинокого человека; даже ребенка легко было бы на ней заметить. Звук разносится по воде далеко, но мы не слышали ни одного человеческого голоса. Я и теперь помню конец того долгого дня из-за хриплых криков птиц среди деревьев у берега Острова Сокровищ. Почему не пели птицы в глубине острова? Хотел бы я знать! Память о той мрачной тишине, казалось, давит на душу точно так же, как неприятное ощущение, которое мы зовем дурным предчувствием.
Что же до паруса – над водой поднялась дымка, и хотя далекое судно время от времени можно было сквозь нее разглядеть, видеть его как следует нам уже не удавалось.
Около семи часов, когда свет начал понемногу угасать, я понял, что наши люди сегодня вечером не вернутся. Дрожь в конечностях при мысли об этом предвещала самые страшные опасности, и я думал: они не вернутся и завтра. Может быть, не вернутся никогда. У меня совершенно не было доказательств для таких подозрений, тогда почему же я был так в этом убежден?
Я не лег спать в ту неспокойную ночь. В полночь я спустился вниз, умылся, переоделся и вернулся на свою тревожную вахту.
Пришла заря, с востока взбираясь на небо красными и изумрудно-зелеными полосами. В медленно назревающем свете я увидел не очень далекий силуэт и почти тотчас же услышал голос вахтенного (Неужели он тоже не спал?!):
– Эй, на судне! Корабль за кормой по левому борту!
Далекий вчерашний парус сегодня утром оказался соседним с нами кораблем. К моему ужасу (но не удивлению), это был тот самый черный бриг, и находился он примерно в часе хода от нас.
Справа от меня возникла чья-то фигура, и я насторожился. На палубу вышел капитан Рид. Вот и еще одна фигура появилась – мой дядюшка. Но он держался в отдалении, словно не желал, чтобы его заметили. Оба были безупречно одеты. Чужое судно все приближалось к нам с подветренной стороны.
Мой дядюшка жестом предложил мне спуститься вниз, и я услышал, как он обратился к капитану. Я последовал его предложению, и мы все встретились у капитанской каюты.
– В чем дело, мистер Хэтт?
– Меня беспокоит этот корабль, капитан.
– Не тот ли это корабль, который мы видели, когда шли из Девона?
– Полагаю, это вполне может быть он, капитан.
– Тогда это значит, мистер Хэтт, что он нас преследовал. Такое заключение вполне логично, разве не так?
– Вы правы. В этом случае, я полагаю, было бы логично ожидать серьезной опасности, капитан Рид.
Маленький шотландец взъерошился.
– Серьезной опасности? Будьте любезны уточнить, мистер Хэтт, что вы этим хотите сказать?
Пока мы там стояли, пока я то и дело холодел от страха, мой дядюшка кратко поведал капитану Риду историю гибели Бервика, осады, устроенной Молтби, и объяснил стратегию собственного поведения. Капитан Рид молча слушал.