Джим Хокинс и проклятие Острова Сокровищ
Шрифт:
На следующее утро, как я и ожидал, в каюту, где я лежал, явился сэр Томас Молтби. С ним пришел секретарь; рядом стоял в ожидании Вэйл, который вложил мне в руку письменные принадлежности.
– Миллз, я полагаю?
Я кивнул.
– Я – сэр Томас Молтби.
Я не нуждался в подобном представлении, но он, разумеется, об этом не знал.
Услышав его слова, я попытался сесть попрямее, но он сказал:
– Не надо, мой друг. Я знаю, твои раны очень тяжелы. Однако мы несколько озадачены происхождением некоторых из них.
Я подождал, откликнется ли
– Мы было подумали, что ты поранился в драке. Но вот Вэйл, который за тобой ухаживает, говорит, что эти повреждения нанесли какие-то морские существа.
Я кивнул, и мое лицо сморщилось, как бы при воспоминании об этом.
– Итак, Миллз. – Кто-то принес Молтби стул: я услышал, как ножки царапнули дощатый пол. – То, о чем я собираюсь спросить, может оказаться важным, даже весьма серьезным. Я выполняю поручение короля. Этот твой корабль, «Испаньола», – серьезно ли он поражен чумой?
Я кивнул.
– На нем были гражданские персоны?
Я кивнул.
– Кто они?
Я написал: «Ж-Е-Н-Щ-И-Н-А. М-А-Л-Ь-Ч-И-К».
– Шотландка? – спросил он. – Мальчик лет двенадцати, карие глаза?
Я кивнул.
– Что с ними сталось?
Я написал: «У-М-Е-Р-Л-И».
Он крякнул.
– Еще кто-нибудь?
Я кивнул.
– Их имена?
Я написал: «Х-О-К-И-Н-С».
– Хозяин гостиницы?
Я кивнул.
– Еще кто? – спросил герцог.
«Х-Э-Т-Т».
– Адвокат? Хэтт? И Хокинс? Их всех забрала чума? – В голосе его звучала надежда.
Я кивнул, чуть печалясь, что убил бедного дядюшку Амброуза, но необычайно довольный своей собственной смертью.
– Какова была цель их путешествия? Можешь говорить откровенно.
Я промолчал.
– Послушай, приятель. Нам это уже известно. Нам просто нужно подтверждение.
Я сделал вид, что собираюсь писать, но не стал этого делать.
– Я уважаю твою преданность, Миллз, но мне нужно твое подтверждение. Я буду задавать тебе вопросы и, если ты кивнешь или покачаешь головой, никто не сможет выдвинуть против тебя обвинение в нарушении долга письменным или устным путем. Они искали беглого преступника по имени Тейт?
Я кивнул – очень неохотно.
– Его нашли?
Я кивнул – с той же неохотой; мне начинала нравиться эта мрачная комедия.
– Он говорил с ними? При свидетелях?
Я кивнул.
– Этот Тейт, он что-нибудь написал? Я жестом дал понять, что не знаю.
– Но он говорил с людьми? С капитаном судна?
Я кивнул.
– Ты в этом уверен?
Я энергично закивал, потом поморщился, словно это усилие причинило мне боль.
Молтби погрузился в долгое молчание. Я не мог видеть, что он делает. Возможно, он просто размышлял. Наконец я услышал, как заскрипел стул, с которого он поднялся.
– Спасибо, Миллз. Я очень тебе благодарен. Ты действительно нам помог. Нам снова нужно будет поговорить, когда тебе станет лучше.
Он направился к двери, но передумал и снова повернулся ко мне:
– Мне надо задать тебе еще один вопрос. Что, у капитана – если он останется в живых – есть ли у него план дождаться
Я кивнул.
– И он получит новую команду матросов и таким образом вернется в Англию с этим Тейтом?
Кивнув в последний раз, я сделал вид, что смертельно устал: я стал настоящим актером.
– Ты молодец, Миллз.
Молтби вышел из каюты, а Вэйл, добрый человек, подошел к моей койке.
– Мистер Миллз, я беспокоюсь. Вы, наверное, очень устали.
Я махнул ослабевшей рукой и попросил свежую повязку на глаза. Какой замечательный план я, оказывается, придумал!
23. Снова на твердой земле
Теперь я был включен в их общество как джентльмен, хотя таковым они меня никак не считали. Мне приносили вино – запивать тонкую пищу, совершенно иную, чем та, что входила в рацион матросов. Вина я не пил – мне необходимо было сохранять равновесие и надежность чувств и восприятий; но я с радостью приветствовал отличную одежду, которой меня снабдили и которую я очень медленно, соблюдая величайшую осторожность, надел с помощью Вэйла.
Глаза мои уже начали работать, однако, гуляя по палубе, я всячески заботился о том, чтобы повязка была побольше и пошире. Я еще не видел себя в зеркало и потому не мог судить, насколько легко будет горбуну меня узнать. Хотя он, как казалось, по-прежнему содержался взаперти, его присутствие на борту приводило меня в трепет.
Мы прибыли в порт, и я сразу узнал это место. Пока все шло хорошо! Из слов Вэйла я понял, что необходимый ремонт займет несколько недель. В местах с таким жарким климатом работа идет не так быстро, как в бристольских доках.
От Вэйла же я узнал, что задержка пришлась вовсе не по нутру Молтби, что он вышел из себя, когда ему об этом сказали, и все время твердит, что его «важные секретные планы» строились в соответствии с календарем и временем года. Это вовсе не указывало на то, что черный бриг собирается немедленно возвращаться в Бристоль. Я заключил, что моя хитрость приносит плоды и что мои лживые сообщения побуждают Молтби вернуться к Острову Сокровищ.
Столь опасная возможность перепугала бы меня до смерти, если бы я не так твердо верил в осуществление своего плана. Неужели великая надежда может порождаться интуицией? Думаю, да. Если бы интуиция столь загадочно не подсказала мне, что мой план, во всех его деталях, включая и его следующую, ключевую часть, может осуществиться, я не принялся бы за его исполнение: он был предельно опасен.
После того как мы простояли в порту несколько дней, я – через посредство Вэйла и своей книжки для записей – обратился с просьбой к Молтби. Вэйл был при мне, когда я отдыхал на полуюте, и я ухитрился нацарапать слово «Б-Е-Р-Е-Г-?», а затем слово «Г-О-С-Т-И-Н-И-Ц-А-?»
– Мистер Миллз, вы желаете сойти на берег? – Мы с Вэйлом стали близкими друзьями: он мне нравился. – Посетить гостиницу – трактир? Выпить эля?
Я кивнул.
– Конечно, мистер Миллз, конечно! Какой джентльмен не пожелает этого?