Джим Хокинс на острове с сокровищами
Шрифт:
— Скорого выхода в море не произойдёт! — добавил один из слышавших разговор Клопа и Джима, «старшаков». — Месяц, а то и более, будут все эти ск'aчки и кобелирование. Потом потасовки и смерти на дуэлях… А вот потом, после пары свадеб и смертей, нас попросят скорее отбыть, ибо утомили всех сверх всякой меры и мы, что бы далее не позорить военный флот Его Величества своим присутствием на Ямайке — начнём рьяно искать пиратов. Офицеры, которые не успели жениться или не погибли на дуэлях — будут рваться каким образом отличиться, особенно те, кого чуть не посадят в тюрьму за шалости на острове и наш поход станет довольно весёлым!
И действительно, все три дня после прибытия — юнги соревновались кто сильнее услужит офицерам. И вскоре первые группы, в том числе и кроха Клоп — уже вышагивали по улочкам Кингстона, относя записки понравившимся офицерам дамам или сговариваясь о встречах своих посылателей с теми, точнее пока что лишь с присутствующими на подобных переговорах, служанками женщин.
Джима также вскоре вызвал к себе один из лейтенантов «Саффолка» и выдав ему письмо, а не привычную юнгам записку, дал пенни и попросил быть вежливым с дамой к которой Хокинс будет послан, прирождённой аристократкой чья семья переехала на остров ради сахарных плантаций и собственного производства рафинада и рому.
Подросток браво козырнул и посланный в направлении острова дружеским лёгким пинком, радостный отправился и сам побродить, по совету Клопа, по Кингстону, прежде чем исполнить доверенное ему поручение.
За пенс была куплена связка свежих, оранжевых до коричневатого оттенка, одуряюще ароматных, после корабельных сухарей и каш с солониной — бананов.
Подросток буквально обожрался ими и даже пожалел что прикупил себе жратвы до, а не после выполнения им порученного задания.
Дойдя до указанного ему на судне поместья, двухэтажной виллы внутри небольшого тропического ухоженного парка: с огромными воротами и железными украшениями на стенах и дверях, повсюду — Джим постучал дверным молотком и был впущен внутрь.
К немалому удивлению подростка, дворецким и всеми слугами в доме были негры или индейцы.
Они все были вышколены и хорошо говорили на английском языке, но то что не было нигде видно белых слуг, заставило Джима поморщиться: «Что за беднота интересует нашего лейтенантика? Наверное на большее он не претендует, хватает что лежит поближе… Бедолага!»
Пока Хокинс ждал ответа, от так и не видимой им ни разу девушки что приглянулась пославшему его с поручением офицеру, он стал рассматривать что происходило во дворе поместья, где юнга сейчас находился: какой то мужчина, с бронзовым лицом, словно бы испанец или португалец, привёл нескольких негритянок и показывал их самым важным, по виду, слугам дома.
Те приказали раздеть рабынь и тщательно ощупывали тела, смотрели зубы. Потом с хохотом шлёпнули троих рабынь по широким, неправдоподобно «выпирающим», задницам и указали куда тех отвести к ним в домики прилуги, а остальных отправили в здание служб, для полевых работ.
Голенькие негритянки, под смешки мужчин, всё теми же шлепками были заведены в предназначенные им теперь помещения, а те из слуг хозяина дома что купили их — со смаком расписывали друг перед другом что будут проделывать с новенькими наложницами в ближайшее время и сговаривались обмениваться девушками, «как всегда».
Подростку, тем временем, огромная фактурная негритянка, служанка в самом доме, принесла ответную записку от девушки лейтенанту «Саффолка» и сказала что её госпожа очень
Джим лишь пожал плечами, словно бы его ничего и не удивило, но сам он сейчас очень хотел остаться и дальше, в этом, таком спокойном, милом его взгляду, поместье богатого плантатора с Ямайки.
Как будто поняв его желание, служанка предложила подростку спуститься на первый этаж и немного поесть на кухне.
Юнга тут же согласился и вскоре, с благодарностью, уже жевал остатки какого то рагу и запивал всё это лакомство свежим апельсиновым соком, бывшим ему в новинку.
Зашедшие чернокожие слуги, что недавно покупали рабынь, начали было обсуждать «достоинства» своих покупок, но увидев на кухне белого человека — решили что это кто из господ или их доверенных слуг и с поклонами убрались прочь.
Джим об этом очень жалел, так как и сам был бы не прочь послушать чего подобного, «сального», от опытных в этих делах, мужчин.
На обратном пути на корабль, подросток начал понимать ранее ему казавшуюся откровенной блажью, скоропалительню охоту за невестами, всеми неженатыми офицерами «Саффолка»: лучше было остаться здесь, в приятном тёплом климате, с вышколенной прислугой из негров и туземцев, «белым господином», мини царьком в своём поместье, где любое твоё слово — закон, чем возвратиться назад, в Англию, мелкой сошкой в подчинении другого, такого же как ты сам, офицера самодура.
Колонии позволяли людям, вроде до сих пор поминаемого многими Моргана, занять свою, иногда очень важную, нишу и получить деньги и уважение, невозможные для них в Англии. Здесь, даже откровенный отморозки пираты, могли считаться для туземцев господами, хотя в родных землях они были отбросами.
На судне Джим отдал лейтенанту, пославшего его с поручением, переданную тому записку и получив пенни и ещё один, скорее игривый, подзатыльник — довольный вернулся в свой кубрик юнг.
Ему хотелось похвалиться тем что и он уже «прогулялся» по Кингстону и обсудить виденных им сегодня негров слуг и саму девушку: кандидатку в жёны: пышнотелую, рябую лицом, на которую запал лейтенант.
Невесту офицера он толком не видел, разве что когда выходил из поместья — заметил подобную женщину с белой кожей, что смотрела ему вслед приоткрыв занавеси окна. Она ли это была или иная, Джиму было совершенно не важно.
— И что? — удивлялся кроха Клоп, не по детски важно объясняя очевидное, всем остальным присутствующим «пороховым обезьянам», что сейчас стояли вокруг гамака с Джимом и слушали привирания того о том, как он щупал за все места, вместе со всеми слугами в поместье, негритянок на рынке рабов и давал советы, какую лучше прикупить для хозяйства, а какую сразу в постель тащить. Объедался на кухне поместья пончиками и фруктами, домашним шоколадом, а потом, получил пенни от девушки, вместе с поцелуем, за то что он такой «миленький». — И что? Женятся то наши офицеры, на ком? — на деньгах! Мешок монет им слаще бабы, вот! А уже получив деньги и статус, начинают подбирать себе рабынь для всяких там утех — по вкусу! Есть те, кому лишь пышнобёдрых негритянок или мулаток подавай, они для них самые сладкие! Другие любят индианок, особенно тонких в костях, длинноногих и изящных. Многие предпочитают, как на родине, привычных им белокожих рабынь…