Джинн и Королева-кобра
Шрифт:
—Боюсь, что да. — Барон пожал плечами. — Вначале мой замысел себя вполне оправдывал. Местные жители старались держаться от меня подальше. Но потом тут появились экспедиции, снаряженные специально, чтобы меня поймать. Спасает только то, что я провожу здесь всего несколько недель, причем зимой, так что найти меня совсем непросто. Остальную часть года я живу у себя дома, в нашем фамильном замке в Баварии.
—Но почему вы выбрали именно эти места? — спросил Джалобин. — Вы ведь джинн, а джинн так любят жару. И кровь у вас даже горячее человеческой. Почему не поехать в теплые страны?
—У большинства жарких стран, как бы хороши они ни были, есть одна беда, — сказал барон. — Там тучи туристов. Лет пятьдесят назад я часто ездил на Майорку, Мальдивы, Гавайи, Ямайку или на Виргинские острова. — Он покачал головой и скривился. — Больше меня туда не тянет, фабрики по выкачиванию денег. Там все пронизано пороком. Теперь езжу только сюда. Здесь тоже, конечно, попадаются туристы-альпинисты. Но на Аннапурну не так-то легко забраться. Особенно в это время года. — Он мягко улыбнулся. — Вот и вся моя история. Ну а с вами что случилось? Я видел ваш смерч и предположил, что у вас какие-то неприятности.
—Мы летели из Катманду в Лакхнау, — сказала Филиппа. — Но ветер сбил нас с верного курса.
—Холодный воздух лишил меня джинн-силы, — добавил Джон. — Пришлось совершить вынужденную посадку.
Барон кивнул.
—Обычная проблема, когда учишься летать. К сожалению, джинн всегда рискуют внезапно утратить температуру тела, необходимую для управления смерчем. Это для нас, так сказать, издержки профессии.
—Но как же вы тут живете? — спросил Дыббакс. — На этой горе дикий холод.
—Ну, во-первых, здесь, в доме, очень тепло — сказал барон.
—Воистину. — Джалобин снял пиджак и ослабил узел галстука. — Как в печке.
—Во-вторых, когда я — йети, мне тоже вполне тепло. У меня есть подкожный жир и меховая шкура, что означает, что температура моего тела остается неизменной и в доме, и на открытом воздухе. — Он протянул руку и пощупал тоненькую футболку Джона. — В следующий раз, когда соберетесь летать, наденьте что-нибудь посущественнее. Вроде лётного костюма из овчины.
—Я всегда прошу его надевать куртку или пальто, — сказала Филиппа. — Но он не слушается.
Джон пожал плечами:
—Ненавижу пальто.
—И я тоже, — подхватил Дыббакс.
—Однако, — сказал барон, — для полетов, совершаемых с помощью джинн-силы, я настоятельно советую одеваться тепло. Кстати, если вы все-таки намерены добраться в Лакхнау, вам придется обзавестись теплой одеждой. — Он покачал головой. — Самого меня туда совсем не тянет. Как и вообще в Индию. Понимаете, я избегаю жарких стран еще по одной причине. Я терпеть не могу змей. А Индия ими кишмя кишит. Конечно, в Непале их тоже немало. Но не здесь. И не зимой. — Он смущенно засмеялся. — Я знаю, что это звучит нелепо. Почему джинн вдруг боится змей? При том что мы, джинн, неуязвимы для змеиного яда. И в то же время я нисколько не боюсь паукообразных — скорпионов и пауков, — хотя их яд для джинн как раз опасен. В общем, нелепица она и есть нелепица. Но я ничего не могу с собой поделать.
—Мы неуязвимы для змеиного яда, но можем погибнуть от укуса паука или скорпиона? — повторила Филиппа. — Я не знала.
—А я знал, — сказал Дыббакс. — Странно, что для тебя это новость.
—Тогда почему ты боишься тех парней из Палм-Спрингс? — спросил Джон. — Которые убили Брэда и его отца?
—Я боюсь, что кроме змей у них есть и другое оружие, — сказал Дыббакс. — Для пули я пока уязвим. Как и любой джинн.
—Нет, давайте все-таки разберемся, — настаивал Джон. — Значит, все джинн обладают иммунитетом к яду змеи?
Барон кивнул.
—Да. И кстати, древние змеиные культы переняли эту идею от нас. Я имею в виду, что общение с ядовитыми змеями является для них признаком святости, власти над смертью и все такое прочее. На самом деле все это ерунда. Ни один мундусянин никогда не выживал после укуса крупной кобры. Ну разве что если ему оказывали быструю и квалифицированную медицинскую помощь. Справиться с коброй без врачей может только джинн.
—Как же так? — Джон задумался. — Прошлым летом мы с дядей ездили в Египет. И ифритцы подсунули кобру в мой багаж. Дядя тогда сказал, что я мог погибнуть.
—Ах, вот ты о чем, — сказал барон. — Если тут замешаны джинн из клана Ифрит, это совсем другое дело. Ифритцы здорово управляются со змеями. Это их талисман. И сами они превращаются исключительно в змей. По всей вероятности, тебе подсунули ифритца в обличье кобры, то есть джинн-кобру. А это вовсе не обычная змея. И она вполне могла тебя убить.
—Но как их отличить? — спросил Джон. — Вы глядят они абсолютно одинаково.
—С виду и вправду не отличишь. Только когда укусит. Но большинство этих гадов — совершенно обычные змеи. Так что волноваться на самом деле не стоит. Почти никогда.
—Господин барон, вы говорили про змеиные культы, — сказала Филиппа. — А вы когда-нибудь слышали про Ааст Нааг?
—Восемь кобр? Разумеется. Это был местный культ джиннопоклонников. Кажется, недалеко от Катманду. Но после восстания тысяча восемьсот пятьдесят седьмого года они как-то заглохли.
—Зато теперь возродились, — сказал Дыббакс. — И мы в этом вполне уверены.
—Тогда вам надо быть очень осторожными, — встревожился барон. — Не только вам. Нам всем. С миром может случиться что угодно, если они снова сумеют получить власть над каким-нибудь джинн. Люди очень внушаемы, и человек который докажет, что он бессмертен, пережив на глазах у толпы укус кобры, с легкостью убедит эту толпу сотворить любое, буквально любое зло.
—Этого-то я и боюсь. — Филиппа вздохнула.
—Я помогу вам, — сказал барон. — Я помогу вам снова подняться в воздух и даже наделю мистера Джалобина тремя желаниями, чтобы он мог спасти вас, если вы сами окажетесь бессильны.
—Это очень любезно с вашей стороны, сэр, — сказал Джалобин, понимая, что при нынешних обстоятельствах он едва ли вправе отказаться от благородного предложения барона. Разумеется, три желания могут оказаться очень полезны в предстоящем путешествии. И все же... И все же его грызло сомнение, потому что он отлично помнил, какое бремя ответственности ложится на обладателя трех желаний, полученных от могущественного джинн. Однажды ему уже случилось стать их обладателем, и он слишком хорошо знал, как нелегко, как страшно стоять перед выбором и как парализует человека необходимость совершать этот выбор. Он так промучился без малого десять лет и испытал неимоверное облегчение, когда его третье желание было наконец израсходовано. Самое ужасное состояло в том, что высказанное желание зачастую имеет совершенно непредсказуемые последствия. Как любит говорить господин Ракшас: «Желание — все равно что костер. Запалить нетрудно, но кто-нибудь обязательно закашляется, наглотавшись дыма».