Джинн и воины-дьяволы
Шрифт:
После этого Джон переместился в тело сестры. И вот Филиппа сошла со смерча, а Нимрод, Джалобин и Финлей полетели дальше в Лондон.
Джон и Филиппа отлично ужились в одном теле на протяжении нескольких минут — пока добирались от Центрального парка до дома Гонтов на Восточной 77-й улице. В конце концов, они были близнецами, а у близнецов редко бывают друг от друга тайны. Кроме того, они решили, что обмениваться мыслями не так уж плохо: так они смогут быстро и подробно, без лишних объяснений узнать, что делал каждый из них за время разлуки.
— А знаешь? — сказал Джон. — Приключения — это, конечно, здорово, но я от них жутко устал. Я хочу попасть домой, получить назад свое тело и увидеть маму с папой. Я хочу есть то, что люблю я, а не то, что любят Джалобин или Финлей. Я хочу снова иметь право на выбор, понимаешь? Снова быть самостоятельным. Снова иметь семью. Ходить в школу. Ну, жить нормальной, обычной жизнью.
— И я тоже, — призналась Филиппа. — Я пойду на кухню, найду что-нибудь поесть, поболтаю с мамой и с папой, посмотрю телевизор, а позже навещу миссис Трамп.
Филиппа остановилась перед газетным киоском, и оба близнеца успели прочитать статью на первой странице газеты «Нью-Йорк пост»: «Миллионы детей во всем мире очнулись от массового гипноза. Развеяны чары юного фокусника — неудачника Джонатана Таро».
Радости детей лампы не было предела. Но одновременно они жалели бывшего друга.
— Бедный Дыббакс, — вздохнула Филиппа.
— Помнишь, он любит, чтобы его называли Бакс? — сказал Джон. — Он ненавидит свое имя.
— Интересно, что с ним теперь будет?
— В газете написано, что он исчез. — Джон пожал плечами. — Уж не знаю, что это значит.
— Да, это я тоже прочитала. Читать я умею. Просто интересно, что будет с ним дальше. Я вот прожила без джинн-силы месяц, и это оказалось довольно тяжело. Даже представить не могу, что значит остаться без джинн-силы до самого конца жизни.
— Ага. Точно без руки.
— Ну, Джалобин и без руки прекрасно справлялся. Наверно, в конце концов ко всему можно привыкнуть, — заметила Филиппа.
Добравшись до дома и не обнаружив там маму, дети очень огорчились. Их ожидало лишь мамино письмо, написанное знакомым каллиграфическим почерком. Мама сообщала, что спешит к ним из Иравотума и будет уже очень скоро. Джон заметил, что письмо написано на личном бланке миссис Гонт. Бумага была жутко дорогой — с ее именем и адресом, выполненными специальным золотым тиснением. Пачку такой бумаги мама обычно держала дома, в кабинете, в откидном бюро. Странно… Неужели она взяла такую бумагу с собой в Вавилон? Джон удивился, но потом напомнил себе, что его мать — могучий джинн и вполне может устроить свою жизнь так, как ей нравится.
Неутешительная новость о том, что мама еще не прибыла домой, была — до некоторой степени — скрашена тем, что их радостно встретила миссис Трамп, которая полностью оправилась от своей мозговой травмы. Миссис Трамп выглядела даже лучше, чем прежде, и в ней появились некий блеск и очарование. В дорогущей одежде, с новым жемчужным колье, с новой прической, которая чем-то неуловимо напомнила мамину, эта новая миссис Трамп показалась близнецам весьма изысканной дамой. В домработницы она явно не годилась.
Здоровье их отца тоже почти совсем поправилось. Волосы его были с проседью, но не белоснежны. И он был уже способен стоять, а не только сидеть в инвалидном кресле. Папа оказался даже как-то повыше ростом, чем помнилось детям. Руки у него уже не дрожали, а главное — ушел запах, острый запах плесени, который неуловимо витает над стариками. Мистер Гонт здоровел день ото дня, и Марион Моррисон сочла возможным покинуть Нью-Йорк, поскольку ее призвали к следующей жертве злонамеренного джинн-заклятия. Голос мистера Гонта тоже обрел былую силу. Восстановилось все — вплоть до его постоянного желания командовать.
— Джон, — сказал мистер Гонт. — Иди-ка наверх и воссоединись со своим телом. А ты, Филиппа, тоже иди наверх и верни себе джинн-силу. Когда будете готовы, сразу спускайтесь в библиотеку. Полагаю, нам надо немного поговорить. Мы так давно не общались по-семейному. Так что надо сесть и рассказать друг другу все, что случилось за это время. Мы с миссис Трамп ждем вас в библиотеке.
Заинтригованная Филиппа устремилась наверх. Там Джон вежливо поблагодарил сестру за временное пристанище и вселился назад в свое родное тело.
— Черт возьми, хорошо-то как! — сказал он. — Я снова стал самим собой!
— Прежде чем ты окончательно расслабишься, не забудь дунуть мне в ухо, — сказала Филиппа.
— Что?! Зачем?
— Мне надо вернуть джинн-силу, — объяснила Филиппа. — С твоего разрешения.
— Ладно, — мрачно сказал Джон. — Давай доведем это дело до конца.
Когда все свершилось, Джон сплюнул на пол.
— Не изображай, что тебе противнее, чем мне, — сказала Филиппа, вытирая ухо платочком.
— А ты почем знаешь? — буркнул Джон.
Но Филиппу его колкости ничуть не занимали. Она наконец получила свою джинн-силу. Да, без нее и правда как без рук. Во всяком случае, без одной. В этом Джон не ошибся. С вновь обретенной джинн-силой Филиппа чувствовала себя замечательно. Она сняла золотые шлепанцы, которые подарил ей Великий хан, и поднесла к носу. Они и правда пахли свежей земляникой.
— Ты заметила? — сказал Джон. — Папа сегодня впервые упомянул джинн-силу в присутствии миссис Трамп.
— Ой, ты прав. Как странно, да? И сама миссис Трамп странная. Она совсем не такая, как раньше. Тебе не кажется? Ударилась головой — точно на курорт съездила. Я ее никогда такой красивой не видела. Интересно, что папа хочет нам сказать?
— Когда родитель вызывает детей на разговор, хороших вестей не жди, — предрек Джон. — А вдруг мама все-таки не вернется?
— А как же письмо? В нем говорится, что она вернется совсем скоро! И почерк мамин, я его ни с чьим не спутаю. — Филиппа покачала головой и повторила: — Интересно, что папа хочет нам сказать?
— Возможно, это про господина Ракшаса, — сказал Джон. — Ты заметила? Тела-то нигде нет.
— Конечно заметила, — ответила Филиппа. — Но вряд ли папа хочет говорить именно об этом. Ведь он все-таки не джинн. Он предпочитает, чтобы о таких вещах говорила мама. Во всяком случае, раньше так оно и было. Он стеснялся.