Джинния против!
Шрифт:
– Эй, я тоже честно сражалась, – возмущенно-требовательно воскликнула Акиса. – Почему ей отдают любимого, а мне нет?!
– Да, мы не уйдем без него, – подхватила я. – Верните и Яман-бабу, таков был уговор!
Джинния благодарно пожала мне руку…
– А этого я вам отдать не могу, он должен понести наказание за измену.
– Нужно научиться прощать, может, вы потому такой худой, что держите обиды в себе, – вспомнила я вдруг одну фразу психолога из женского журнала.
Лавкрафт задумался. По его лицу пробежала странная
– Нет, не могу, прощайте, – выдавил он, и тут же его лицо приняло обычное для него устало-холодное выражение. – Эй, проводите их кто-нибудь.
Тиамат и ее болельщики возмущались, но не слишком активно: сколько бы реальной власти ни было у Лавкрафта, он, несомненно, пользовался авторитетом хотя бы как человек, осуществляющий порядок в их сумасшедшем мире. Шоготы на наших глазах распаковали клетку и выпустили моего любимого…
Я бросилась Мише на грудь, он обнял меня, прижав к себе так крепко, как может только истинно влюбленный мужчина. Хорошо, что я его себе спасла…
– Скорее! Надо торопиться! – Аумакуа вел нас по лабиринту узких переулков, которые заворачивались спиралью в одну сторону, но тут же могли начать разворачиваться в противоположную. Этот город делает с собой что хочет, и никто ему не указ. Акиса шла следом понурая, недовольно сдвинув брови и тупо глядя под ноги. Вернее, даже не шла, а плелась, несмотря на понукания акулоголового.
Миша, глубоко вздохнув, резко остановился:
– Все, девчонки, дальше вы сами! Я чувствую себя последней сволочью, бросил друга и убежал… Любимая, прости, я за Яман-бабой!
Я тоже смущенно покраснела и виновато посмотрела на джиннию.
– Вы что, с ума сошли?! – едва не взвыл наш «тренер». – Думаете, Тиамат так оставит ваш уход! Да она никогда еще никого живым не отпускала, только своего мужа Апсу при разводе.
– Апсу был ее мужем?
– Бывший, они жили гражданским браком, хотели регистрироваться, когда выйдут на пенсию, но это сейчас неважно… Хотите спасти своего Яман-бабу – выбирайтесь отсюда живыми, вернетесь за ним потом, уверяю вас, его жизни сейчас ничто не грозит, в отличие от вашей.
– Почему ты нам помогаешь? И с чего ты так уверен, что ему ничего не сделают?
– Я сказал «не грозит его жизни», но не сказал «ему ничего не сделают», – туманно выкрутился Аумакуа. – Но повторяю, у вас нет времени на болтовню и размышления! Я должен быстрее возвращаться, иначе мне самому не поздоровится, а мне тут жить еще не одно тысячелетие. Не хочу провести все эти годы инвалидом. Вас выведут из Черного Ирема. Протайте!
– Прощай! Спасибо тебе! – искренне поблагодарила я, поддерживая некормленного Мишу. – Эй-эй, а кто выведет-то?!
Поздно…
И скоро же мне пришлось убедиться, какой я была дурой, впрочем, всех нас троих легко обвел вокруг пальца или в данном случае плавника коварный Аумакуа. И как можно было
Едва этот акулообразный советчик, сверкая пятками, скрылся за поворотом в том направлении, откуда мы пришли, как перед нами материализовались два существа очень странных. Впрочем, на улицах этого города они смотрелись вполне гармонично…
Один с львиными бедрами, птичьими лапами и телом человека плюс костлявые крылья, трепыхающиеся за спиной. Второй ростом поменьше, но шире в мохнатых плечах и выглядел как помесь снежного человека и бритого ослика. То есть оба – мечта Голливуда!
– Я Пазузу.
– А я Ишнагарат.
– Мы древние.
– Шумерские.
– Боги.
– Я.
– Демон бури.
– Это я демон бури.
– И темноты.
– Опять же это я.
– Ты говоришь.
– Быстро?
– Да. От этого.
– Вся.
– Путаница.
– Точно.
– Голова просто раскалывается, – с трудом отведя от них взгляд, оповестил меня Миша. – Они психи, да?
– Разумеется, любимый. У меня тоже ломит виски, но все равно, обопрись на меня и никого не слушай…
Как всегда невозмутимо-спокойная джинния глянула на нас свысока и только открыла рот, чтобы что-то сказать, как ее опередили:
– Извините, это я.
– Он.
– Должен насылать.
– Головную боль, – с приятной улыбкой сказал львинобедрый.
– Тут на него все злы.
– Не общаются давно.
– Только Ишнагарат не бросает.
– Зубная боль.
– Которую.
– Насылаю я.
– Заставляет.
– Забыть о головной, – смущенно улыбнулся Ишнагарат.
– Ой-ей, злосчастнейшие, отправляйте же нас скорее, как вам велено! – воскликнула Акиса, схватившись рукой за щеку. Надо же, и ее проняло. Неожиданно мне от этого стало немного легче.
– Мы вас.
– Отправим.
– В Шумеры.
– Эй, я так не согласна, что же тогда будет с Сасыком? – вскинулась Акиса.
– С кем, с кем? – спросили мы с Мишей хором.
– Сасык! Так зовут моего возлюбленного.
– Ты успела завести роман с кем-то из аборигенов? А как же Яман-баба?! – возмущенно воскликнула я.
– О нем я и говорю, о подозрительная! Яман-баба – только лишь ласковое прозвище моего Сасыка. Он просто не любит это имя из-за его значения…
Имя, которое имеет значение «плохой дед», лишь ласковое прозвище? Очень мило! Как же тогда должно переводиться имя, не любимое из-за его значения? Об этом, как вы понимаете, мне было лучше даже не спрашивать…
Все это время мы, естественно, на месте не стояли, а мчались за чуть ли не бежавшими впереди шумерскими демонами со странно отрывистой манерой речи. Все свои фразы они выдавали нам через плечо. Мише было трудно поспевать за широким шагом демонов, но он мужественно не отставал и даже то и дело отдавливал пятки Ишнагарату. Наконец впереди замаячила арка из света посреди непроглядной тьмы…