Джинния
Шрифт:
— Вы живой возносите меня на небо?! Но за какие заслуги? Ничего такого уж подходящего я за собой не вспомню, — честно признала я, думая, что, наверно, сорвала главный выигрыш в своей жизни, большего добился только Папа Иоанн Павел Второй. — Ой, мама, а может, я умерла?! — вдруг осенило меня, это почему-то не так радовало. Даже если меня тащат на небеса, что должно было быть несомненным, то ангел был какой-то подержанный, а внизу остались брошенные мной друзья.
— Не кощунствуй, юная душа, пребывающая в заблуждениях. Непорочность еще не делает тебя святой, и для небес ты недостаточно
После этих слов облегчения тем более не наступило.
— Там же Мишка остался! Дракон разорвет его, сорвав на нем свою злость, в этом будет и ваша вина. Я никуда без него не полечу, отпустите меня!
— Человек на моем месте давно бы так и сделал, — вздохнул он, измеряя взглядом высоту и ставя меня на крышу все того же небоскреба.
В следующую секунду он метнулся вниз и вернулся уже с моим соседом.
— О сем юноше ты глагол ела? Тяжелый, — тоном опытного спасателя отметил он. — Обычно я спасаю только девиц непорочного жития.
— Хорошая квалификация. Но он тоже непорочный, если вы в этом смысле, так какая вам разница? Разве мужская невинность ценится меньше, чем женская? — заступилась я за мужчин и, к своему удивлению, кажется, попала в точку.
Миша густо покраснел.
— Мм... да... — Потертый ангел задумчиво потеребил губу, с жалостью глядя на красного милиционера. Глаза крылатого спасителя слезились, но скорее не от глубоких чувств и сопереживания, а просто потому, что он был очень стар. Вид у него был немощный и больной, со стороны это было особенно заметно, он поднял нас обоих в воздух с видимым усилием.
— Так до предела бессмертия и спасаешь юных девиц непорочного жития, — хрипло пожаловался он.
— А почему тогда, раз это мне положено, вы не пришли на помощь раньше, ну, например, когда меня превратили в кобылу?
— Тогда ты не подвергалась смертельной опасности. Думаешь, ангелам делать больше нечего, кроме как мчаться выручать вас, людей, из всех переделок?
— Вы хорошо себя чувствуете, дедушка? — настороженно спросил Миша, когда ангел, с гримасой боли поджимая плечо и явно идя на снижение, чуть его не выронил...
— Семнадцатое задание за день, как бы вы себя чувствовали?! — проворчал старик.
— Да, и ангелы, кажется, ведь вечно юные должны быть, — заметила я, после того как мы вновь приземлились, и опять же на крышу небоскреба. Видимо, отбуксировать нас двоих в более безопасное место у него и вправду не хватало сил...
— Глупые отроки, все почему-то задают один и тот же вопрос, почему я стар? Простите за греховную раздражительность, крылья болят. Ну да, я стар, был наказан за грехи отнятием юности. А теперь дайте отдышаться... — Прерывисто вздрагивая, держась за коленки, он неуверенно пообещал: — Эта «вавилонская башня» спасет вас, дети, от когтей звериных. Господь не оставит православные души в мусульманском Ире-ме...
Сторож не договорил, так как рядом с нами встала запыхавшаяся джинния. Ее скулу украшал разрастающийся синяк, и она ругалась, как пьяная бомжиха:
— Как он посмел, этот зубастый слизняк? Это отродье крылатой гиены? Этот отпрыск
И тут в небе показался дракон. Легок на помине, Акиса быстренько прикусила язычок...
— Он летит сюда, — угрюмо произнес Миша, сдвигая брови. Оказывается, под халатом у этого чудовища оказались вполне пригодные для полета крылья, по-восточному небольшие и изящные. А выражение лица не оставляло ни малейших сомнений в том, что и как этот тиран намерен сделать с нами на крыше проклятого небоскреба...
— Не думал, что он осмелится противостоять промыслу божьему, смерд негодный! — сердито воскликнул ангел, засучивая широкие рукава хламиды. Старик стариком, но отступать он не собирался — бодрый дед!
Аджи-Дахака уже оскалил зубы, прожигая взглядом нашу спаянную группу смертников, как вдруг его заслонила огромная тень! Величественная и неумолимая, как цунами, птица Гаруда закрыла полнеба громадными крыльями...
Глава пятидесятая,
ДРАКОНООКОНЧАТЕЛЬНАЯ
— Она все-таки прилетела! Акиса знала, что говорила! — по-детски возликовал Миша, обнимая меня от избытка чувств, а я и не стала вырываться. Так хорошо было в его объятиях, уютно и безопасно. Он ведь все равно продолжал спиной заслонять меня от чешуйчатокрылого зверочеловека... Джинния скрестила руки на груди и смело смотрела в глаза ошарашенного врага, ее план сработал.
Гаруда явно подвела глазки и пригладила перья на голове, а клюв из серо-коричневого вдруг стал ярко-розовым, в общем, навела марафет перед редким выходом в общество. Или для чувства уверенности перед важным делом так поступают все женщины?
Она была как минимум вчетверо больше дракона (хотя не знаю, можно ли его по-прежнему называть драконом, все же человеческое начало было в нем весьма заметно) и, не тратя слов и даже не притормаживая, просто раскрыла клюв на лету, надвигаясь на врага, как карающая легенда древности!
Тиран Ирема испуганно шарахнулся в сторону и, обернувшись, пустил из ладони такую мощную струю огня, что даже глаза заслепило, вот каким образом он поджигал город и доверчивых джиннов, чтобы покорить их своей власти. Но Гаруда лишь повернула голову и, щелкнув клювом, проглотила его целиком, кажется, он даже успел чуть поджариться на собственном огне...
С крыши небоскреба, находящегося чуть не под облаками, у нас был отличный обзор, да и весь город завороженно наблюдал за торжеством справедливости. Потому что едва гиганская птица отправила Дахаку в смертельную тьму пищеварительного тракта, как воздух взорвался одобрительным и радостным гулом, исходящим из уст тысяч осчастливленных иремцев!
В следующую секунду Гаруда обратила на нас внимание как на самые близкие ликующие объекты и опустилась к нам на крышу. Она балансировала на одном краю, пока мы перебежали на другой, хотя ноги уже с трудом слушались от холода, хорошо, тут ока-зались страховочные перила. Просто замечательные строители эти джинны, куда лучше молдаван!